Александр Лихтикман

Уридановщина

Tabula rasa

Боже, помилуй военных аналитиков израильских СМИ и пошли им стакан молока – за вредность! Специфика их непростого труда заключается в необходимости искать и находить логическое зерно даже там, где его заведомо нет. Журналист, комментирующий события, относящиеся к «области безопасности», не может высказать собственное мнение – это задача его коллег-публицистов. Военный обозреватель имеет право лишь цитировать «осведомленные источники» и оперировать цифрами и фактами, не позволяя себе делать далеко идущие выводы. Например, растолковывая смысл очередной массовой амнистии террористов, позволительно перечислить организации, в которых они состоят, сделать небольшой экскурс в историю террора, начиная с 60-х годов, рассказать о взаимоотношениях главарей, блеснув эрудицией и знанием множества арабских фамилий и кличек. Желательно также упомянуть, что амнистируемые не успели (если это было условием освобождения) пролить кровь или сумели только изувечить, но не убить. И совершенно необходимо подчеркнуть, что списки на освобождение, составленные политиками, заверены лучшими специалистами системы безопасности, гарантирующими почти стопроцентную безобидность подобного шага. Что неуместно, так это напоминать о последствиях предыдущих амнистий. Потому что, тогда, вместо заумного комментария, может получиться одно короткое еврейское слово: «Гевалт!»

Военный аналитик в Израиле напоминает бабочку-однодневку. Каждое событие он вынужден рассматривать заново, с чистого листа. Эхуд Яари, Аарон Барнеа, Рон Бен-Ишай и пр. на протяжении десяти лет объясняли народу преимущества создания автономии, отступления ЦАХАЛа из населенных арабами городов, господствующих высот и стратегических шоссе, вооружение Армии освобождения Палестины израильским оружием и так далее, причем, с точки зрения обеспечения безопасности, со ссылками на военные источники. Трудно представить, что творится у них в голове. То шейх Ясин – главарь ХАМАСа, опасный преступник и требуется оправдать его содержание за решеткой, то он – слепой старик, мечтающий умереть в своей постели. Семь лет прошло с тех пор, как Нетаниягу отпустил его на свободу – шейх жив-здоров, мишень для будущей точечной ликвидации. И ведь никто не призовет к ответу ни Биби, ни тех, кто в свое время дал профессиональную рекомендацию освободить «старого больного человека», ни студийных военкоров.

Вводится блокада «территорий» – правильно, объявляется отбой – еще лучше. Раздаем оружие террористам – хорошо, конфискуем – прекрасно. Проводим точечные ликвидации, воздерживаемся ли – все всегда сходится, кроме конечного результата. Год назад Ариэль Шарон выступал против строительства забора, сейчас – за, что будет завтра – неизвестно. Скорее всего, государственная комиссия по расследованию. Но правительству, выступающему в ипостаси «борца за безопасность», гарантирован оправдательный приговор прессы. Так же, как и силовым структурам, беспрекословно выполняющим распоряжения политического руководства. Конфликтов между ними не бывает: ни один высший военачальник или чин ШАБАКа не ушел в отставку и не был уволен из-за несогласия с линией правительства. Другое дело – неудовлетворенные амбиции, здесь примеров сколько угодно. Хотя теперь, оглядываясь назад, мы видим, что оснований для чисто профессиональных разногласий в последние годы было больше, чем достаточно.

Лояльность

Прессу принято называть сторожевым псом демократии. Сравнение не предполагает особого дружелюбия к властям, ведь именно от них и нужно сторожить демократические ценности, не от избирателей же? В первые послеословские годы не только правые издания, но и депутаты от оппозиции постоянно муссировали тему предвыборных обязательств и делали вывод о незаконности проводимой политики. Так как, ответить было нечего, Рабин и его министры избегали пленарных заседаний, а интервью давали только проверенным журналистам. После 4 ноября, власть, играющую не по правилам, некому, как следует, облаять и покусать. Призывы к соблюдению демократических правил были признаны антидемократическими, популистскими, чуть ли не подстрекательскими. Народные избранники не скрывают расхождений с программой собственной партии, даже находят в этом повод для гордости. Например, когда в ходе встречи с поселенцами в Эли председателя парламентской комиссии по иностранным делам и обороне Юваля Штайница спросили о причинах послевыборной эволюции его взглядов на заборостроительство, тот с готовностью ответил: друзья, скажу прямо – я передумал.

С признанием легитимности любой политики правительства пресса лишилась единственного объективного критерия оценки – соответствия предвыборным обещаниям. Пространство политического комментария напоминает карцер с зеркальными стенами. Отчаяние, вызванное невозможностью повлиять на происходящее, сублимировалось у многих правонастроенных публицистов в столь же сильное желание поверить в «доброго царя». Нынешние интервьюеры не задают вопрос о том, насколько политика Шарона отклоняется от программы «Ликуда», и чьи интересы он, собственно, представляет – это «несерьезный уровень». Премьера спрашивают, что лично он считает правильным? Каково лично его мнение по актуальным вопросам? А то, и что лично он любит покушать? В аналогичном духе репортеры «Русских ведомостей» брали когда-то интервью у великих князей.

Таким образом, порочный подход военных обозревателей, базирующийся на благонадежности и вере в позитивную логику, распространился в область идеологии и политики. В накликанной Теодором Герцлем «аристократической республике» лояльность означает непоколебимое личное доверие к главе правительства. В нашем случае – еще и к его высочайшим отпрыскам, более уязвимым для «вражеских поползновений». Если же есть доверие, искусство оправдания не представляет особой сложности, тем более, для людей творческих. Так появились версии о тайных планах Шарона, якобы замыслившего трансфер арабов, и ведущего на этот счет переговоры с иорданским королем Абдаллой, о его намерении создать заведомо нежизнеспособное арабское государство, чтобы вскоре заново оккупировать его и т. д. Причем, нынешних оправдателей не требуется даже подкармливать в ресторанах и парить в гостиничных саунах, как при Бараке. Они сами, добровольно взяли на себя миссию адвокатов дьявола, не видя в упор тревожных симптомов. Так, заслугой Шарона объявляют естественный прирост в поселениях за то время, что он возглавляет правительство. На нашей доисторической родине это называлось лакировкой действительности.

«Вера выше разума»

Трепетное, сыновнее отношение к главе правительства породило такое явление, как уридановщина, по имени верного Ури Дана – придворного журналиста, сопровождающего Шарона с блокнотом вот уже несколько десятков лет, «пророчествовавшего» ему премьерское кресло еще в далекие семидесятые. Для Ури Дана нет разницы между рутинным заседанием правительства и военной операцией. И то, и другое – недоступно пониманию дилетанта, каковым можно считать и его самого. Да и незачем простым смертным все знать, им же хуже. Разве недостаточно того, что государством управляет человек по имени Ариэль Шарон? Сказали бы спасибо, что вообще разрешили за него проголосовать, а то ведь можно было, прикрываясь чрезвычайным положением, отложить всякие формальности до лучших времен.

Ури Дан дает личный пример веры, он целиком полагается на своего кумира и призывает к этому многочисленную аудиторию. Нужно просто поверить, положиться на профессионализм и добрые намерения главы правительства. Какие же еще могут быть намерения у боевого генерала, столько сделавшего для страны и пострадавшего за правду? Или кто-то усомнился? А если хочется покритиковать – так только оппозицию. Для того она и существует в демократическом государстве, не правда ли? Критикуйте на здоровье Переса, Бейлина, Мицну, Сарида, Гистадрут, вообще левых – от них не убудет. Бей их, лежачих, а власть – не тронь!

В газетных статьях и радиовыступлениях Ури Дан предстает в образе восторженного ретрограда, по-детски радующегося всякий раз, когда что-то в окружающей действительности напоминает давно ушедший идеал. Ему явно нравится звучание таких слов, как «патриотизм», «военно-воздушные силы», «полиция Израиля». Ури Дан может совершенно серьезно спросить женщину, похоронившую сына-солдата, как ей удалось вырастить героя? Или поинтересоваться у поселенца из Нецарим, каким образом тому удалось сохранить приверженность принципам сионизма? При этом, он искренне недоумевает, как вообще могла зародиться мысль оказать сопротивление в случае насильственного демонтажа? Приказ ведь отдадут не разные леваки-пораженцы, а наше родное правое правительство!

Метод, предложенный Ури Даном, активно применялся радиостанцией «Аруц-7», воевавшей с фантомами пост-сионизма и «женевскими заговорщиками» куда активнее, чем с правительством, которое ее и закрыло. «Аруц-7» вовсю раздувала право-левый антагонизм, неудовлетворенность демократией и ностальгию по сильной власти. Ее отсутствие в эфире, видимо, уже сказывается на опросах общественного мнения. Неудивительно, что накануне «односторонних уступок», решено было не оставлять поселенцев без промывки мозгов. Так как, другого радио они принципиально не слушают, правительство в срочном порядке занялось легализацией. Кто еще с таким пафосом заклеймит на свою голову солдат-отказчиков? Для кого еще «проникновение» анархистов на телевидение представляет большую угрозу, чем само заборостроительство?

«Вести», 8.01.2001

Другие статьи на тему:

Моше Фейглин Что движет Шароном?

Александр Риман Речь Ариэля Шарона в Герцлии как ханукальный подарок населению Израиля

Софья Рон-Мория Ограда: победа Шарона

Моше Фейглин Закрытие радиостанции "Седьмой Канал"

Все о заборе