Зеев Ханин

"Палестинское единство": мотивы ХАМАСа

Формирование "правительства палестинского единства", начатое по итогам подписанного в Каире примирительного соглашения между двумя ведущими группировками палестинских арабов – движения "светских националистов" ФАТХ и террористической организации исламских радикалов ХАМАС, набирает обороты. Этот процесс вновь ставит ряд вопросов, от ответов на которые во многом зависит ситуация на палестино-израильском треке и ближневосточном регионе в целом.

История вопроса

Конфликт между ведущей организацией ООП – ФАТХом, который будучи основан еще в 1964 году с целью "борьбы за уничтожение еврейского государства", 30 лет спустя, по крайней мере, на словах, принял идею территориального компромисса с Израилем, и ХАМАСом, который не готов признать право Израиля на существование в принципе, начался не вчера.

Это противостояние в очередной раз перешло из "латентной" в открытую форму в январе 2006 года, в результате победы радикальных исламистов на выборах в палестинский парламент, по итогам которых правительство ПНА возглавил лидер ХАМАСа Исмаил Хания. ХАМАС, не сумев, однако, полностью перехватить политическую инициативу, укрепился в Газе, из которой за пять месяцев до этого тогдашний премьер-министр Израиля Ариэль Шарон в одностороннем порядке вывел ЦАХАЛ и еврейские поселения, фактически дав исламистам возможность превратить его в плацдарм непрекращающегося антиизраильского террора. Еще через полтора года лидеры ХАМАСа, полагая, что время работает против них, организовали военный переворот, насильственно устранив конкурентов из ФАТХа и окончательно захватили власть в в секторе Газа. В ответ глава ПНА и лидер ФАТХа Махмуд Аббас (Абу-Мазен) официально сместил правительство И.Хании, назначив "альтернативный кабинет", который ныне возглавляет Салам Файяд, и который, естественно, все это время не признавали сторонники ХАМАСа.

В итоге, в июне 2007 года территории, управляемые ПНА фактически распались на два анклава – "Хамасстан" Хании в Газе и "Фатахленд" Аббаса на Западном берегу реки Иордан, придав противостоянию двух палестинских группировок еще и территориальную коннотацию. Заметим также, что фактически шедшая все эти годы в секторе Газа, время от времени перекидываясь на Западный берег, гражданская война была не только идеологическим конфликтом между ФАТХом и ХАМАСом. Не в меньшей степени она была борьбой (в основном, за власть и раздел финансовых потоков и прочих экономических ресурсов) различных племенных, клановых и религиозно-сектантских групп, из которых, на самом деле, и состоит арабо-палестинское общество. Поэтому многочисленные попытки посредников примирить враждующие палестинские фракции до сего дня оказывались безуспешными.

И, тем не менее, к удивлению многих, ФАТХ и ХАМАС пришли к соглашению, подписав протокол о "национальном единстве" почти идентичный тому документу, который теми же египтянами был предложен еще два года назад, и тогда же с яростью отвергнутый обеими сторонами.

Что же изменилось? Надо полагать, не идеология этих оганизаций, и не драматические сдвиги в идентичности упомянутых этно-племенных и религиозных групп палестинских арабов, политическими и военными подразделениями которых и являются три десятка как входящих в ООП, так и конкурирующих с ней "бывших" и действующих арабских террористических структур. Судя по всему, изменилась региональная политическая ситуация, а с ней – интересы и мотивы конкурирующих группировок, и в первую очередь, ведущих из них: ФАТХа и ХАМАСа.

Новая ситуация

Мотивы главы ФАТХа и председателя ПНА Махмуда Аббаса (Абу-Мазена) и его сторонников были подробно разобраны нами в предыдущей статье , и могут быть суммированы в следующем виде.

1. Лидеры ООП неадекватно отреагировали на ситуацию, созданную новой ближневосточной политикой США. Администрация Барака Обамы пришла в 2008 году к власти, имея, среди прочего, план "ускоренного решения" палестино-израильского конфликта в контексте "перезагрузки" отношений США с арабским миром. Достижение этой цели госдепу США виделось возможным, путем мощного давления на Израиль, вынудить его пойти на кардинальные уступки палестинским арабам в "коренных" вопросах – статусе Иерусалима, конфигурации границ, существовании еврейских городов и поселков за "зеленой чертой", и т.д. Причем в масштабах, близких к требованиям т.н. "Саудовской мирной инициативы" и далеко отходящих от прежних американских предложений, причем, не только "Дорожной карты" Буша 2002 года, но и даже "предложений Клинтона" 2000 года.

2. Подобный подход, отражая присущее членам нынешней администрации США понимание сути и динамики палестино-израильского конфликта, оказался как по содержанию, так и по способу исполнения в корне ошибочным, и довольно скоро был, де-факто, дезавуирован Белым Домом. Но он, тем не менее, успел сформировать у команды Абу-Мазена убеждение, что они могут получить от израильтян все и сразу, почти ничего не давая взамен. Это ложное убеждение долгое время поддерживали и "покровители" М.Аббаса из числа лидеров ЛАГ. Последние, со своей стороны, были бы рады "закрыть" палестинскую проблему, превратившуюся для них их "громоотвода" в фактор, дестабилизирующий их режимы (что и показали нынешние "арабские революции"), но предпочитали, чтобы оплата, во всех смыслах, этого проекта была отнесена целиком на счет Израиля.

3. Перспективы того, что Израиль будет рассматривать новые арабские требования всерьез, сегодня минимальны, и потому у Абу-Мазена остается не так уж много свободы для маневра. Вариантов у него, судя по всему, только три.

- Первый: отказ от нынешних явно нереалистичных требований к Израилю и возвращение к параметрам "Дорожной карты" Дж. Буша, что в современной политической ситуации может означать "потерю лица", и, соответственно, власти.

- Второй: продолжать сидеть на "высоком дереве" своих требований, понимая, что реальная жизнь проходит "где-то внизу" и без его участия. Причем, имея перспективу дождаться, пока у "коспонсоров" ближневосточного политического процесса лопнет терпение, и они начнут процесс постепенного возвращения палестинских арабов к статусу, который они имели до соглашений Осло. То есть, их превращение из самостоятельного субъекта региональной политики в одну из сторон неурегулированных этнополитических отношений внутри бывших колониальных границ бывшего британского мандата в Западной Палестине/Эрец Исраэль, где единственным реальным сувереном является сегодня Израиль – с соответствующими для ПНА политическими, дипломатическими и финансовыми последствиями.

- Третий: саботируя прямые переговоры с Израилем, инициировать признание "палестинского государства" путем прямого обращения в ООН, полагая, что хотя подобное решение Генеральной Ассамблеи, в случае его принятия, будет иметь не более, чем характер символа, этот шаг даст Абу-Мазену выход из логического капкана, в который он попал вследствие провала концепции "ускоренного урегулирования на палестино-израильском треке" и сохранит за ООП статус самостоятельного фактора международной дипломатии.

4. Именно этот, третий сценарий пока видится команде Абу-Мазена оптимальным. И именно с этой целью он пытается найти понимание у лидеров западных демократий, пытаясь убедить их в том, что говорят от имени всех палестинцев – не только живущих в массивах на Западном берегу, но и в Газе. А это, в свою очередь, делает для М.Аббаса и его сторонников критически важным, договорившись с ХАМАСом, создать у "коспонсоров мирного процесса" ощущение того, что долгожданное "палестинское единство", наконец, достигнуто, а ХАМАС находится на "пути к нормализации".

5. Наконец, лидерам ФАТХа важно заранее договориться с ХАМАСом, с тем, чтобы обратившись в ООН с просьбой о признании палестинского государства в "границах 67-го года", не быть немедленно обвиненным своими конкурентами в предательстве "истинных интересов палестинского народа", Ибо последние понимаются арабскими религиозными радикалами как установление исламистского режима на всей территории от реки Иордан до Средиземного моря.

Зачем же это нужно ХАМАСу?

Понятно, что радикальные исламисты отнюдь не предполагали быть статистами в этом спектакле, и пошли на соглашение с ФАТХом, преследуя свои заранее определенные цели. На их решение также повлияли, в основном, внешние факторы, но в отличие от ФАТХа, не столько последствия новой ближневосточной политики "четверки", сколько ситуация в странах региона. Волна революционных бунтов, поочередно потрясающих умеренные арабские суннитские режимы, создает новый политический контекст, в котором ранее преследуемые этими режимами "Братья мусульмане" и прочие радикальные исламистские организации имеют шанс получить легальный статус, и соответственно, доступ к ресурсам власти и собственности. Причем не исключено, что Запад, заинтересованный в возвращении в регион стабильности, будет готов если не де-юре, то де-факто принять это как данность, в случае, если эти организации проявят хотя бы внешнюю готовность к своей "политической нормализации".

Дальше всех по этому пути пока продвинулись тунисские исламисты, а также египетские «Братья-мусульмане», которые после 57 лет подпольной деятельности намерены принять участие в выборах в парламент Египта, намеченных на сентябрь 2011 года. Похоже, что палестинский филиал этих же египетских "Братьев-мусульман" – ХАМАС тоже не желает, как сказал бы классик, "быть чужим на этом празднике жизни". Но вот дожить до этой поры прекрасной, как можно было бы сказать перефразируя другого русского классика, для некоторых из лидеров ХАМАСа, в свете иных событий в тех же арабских странах, может быть не так просто. Старый "умеренно-националистический" истеблишмент (как и ряд "новых" политических элит) арабских стран весьма нервно относятся к тому как организованные и сплоченные исламисты, отнюдь не будучи вдохновителями событий т.н. "арабской весны", опомнились первыми, и прилагают небезрезультатные усилия к тому, чтобы занять место во главе "протестующих народных масс".

Резче всех пока прореагировал президент Сирии Башар Асад, который без особых церемоний приказал расстрелять из танковых орудий мечеть с засевшими там "братьями-мусульманами". Но и его коллеги из иных арабских монархий и "президентских диктатур", учитывая, что ранее почти безотказный механизм списывания всех проблем их обществ на "происки сионистских агрессоров" работает не слишком успешно, не думают дважды, если представляется возможность "перевести стрелки" на радикальных исламистов. Тем более, что исламские радикалы сами регулярно "подставляются", провоцируя межрелигиозные и межэтнические столкновения (как в том же Египте) и демонстрируя очевидное нежелание, даже и "политизируясь", полностью отказаться от террористических методов деятельности. Именно эти факты конкуренты исламских фундаменталистов используют в качестве аргументов в пользу своих решительных действий по завоеванию или удержанию власти, причем не столько в диалоге с населением своих стран, сколько в "посылах" лидерам западного мира.

Последние, перед лицом противоречия между декларированной ими поддержки "долгожданных демократических перемен" в регионе, и опасением того, что альтернативой светскому авторитаризму может быть не либеральная демократия западного типа, а намного менее симпатичные фундаменталистские режимы, в принципе, готовы эти аргументы взвесить. (Правда, делают они это выборочно: США и Евросоюз, например, "с пониманием" отнеслись к вводу саудовских войск в Бахрейн, "приглашенных" правящей суннитской верхушкой этого государства для подавления "деятельности спонсируемых Ираном шиитских активистов всемирного джихада". Заявления же ливийского диктатора Муамара Каддафи, что воюя с повстанцами в Киренаике, он, по сути, борется с местным филиалом "всемирной Аль-Каиды", были сочтены "несерьезными").

Более того, "всплывшие на поверхность" радикальные исламисты во многом провоцируют политическое руководство демократических стран, продолжающих по инерции критиковать Израиль за "непропорциональное применение силы" в его борьбе с террористическими организациями, на некоторое изменение своей точки зрения в этом вопросе. Так, эти лидеры проявляют все большую готовность прислушиваться к мнению своих силовых структур, считающих именно израильские методы "точечных ликвидаций" отдающих приказы и исполнителей терактов наиболее эффективным способом борьбы с террористическими группировками . (Надо полагать, что на волне этих настроений Барак Обама не только санкционировал ликвидацию – а не арест и предание суду – Усамы бен Ладена, но и делает все возможное, чтобы записать эту операцию в число наиболее выдающихся достижений своей президентской каденции).

В свете этих событий, вождям палестинских кланов, политически идентифицирующих себя с исламистскими группировками, было несложно придти к выводу о том, что они с равным успехом могут оказаться в обеих категориях. То есть, как в составе "нуждающегося в защите от притеснений властей гражданского населения, которое имеет демократическое право влиять на политический процесс в своей стране". Равно как и стать все более "легитимным объектом" силовых операций в рамках борьбы с международным терроризмом. Поэтому с демонстрациями готовности "играть по правилам", если лидеры ХАМАСа, остающегося в списке террористических структур большинства стран Запада, хотят остаться в живых (а они лично, вопреки идеям, которые они распространяют через свою систему образования в среде арабской молодежи, явно не спешат стать шахидами), им явно стоило поторопиться.

В поисках "фигового листа"

Радикальным палестинским исламистам, в свете текущих событий, также пришлось срочно озаботиться и более безопасным "территориальным убежищем" для свое деятельности. На первый взгляд, готовность Египта снять остатки прежних ограничений на перемещение товаров и населения между контролируемым ХАМАСом Газой и Синайским полуостровом (в силу чего в сектор тут же хлынул поток оружия и боевиков, но это уже другая тема) и согласиться на открытие постоянного представительства ХАМАСа в Каире является для лидеров группировки весьма благоприятным развитием событий. Но гарантии того, что ситуация не изменится на прямо противоположную, тоже никто им не дает. Кроме того, основная, помимо сектора Газа, база ХАМАСа в Сирии также становится все менее надежной.

Наиболее проблематичным для этой организации может стать падение нынешнего сирийского режима, с возможным расколом страны на этнические анклавы алавитов, друзов, курдов, арабов-суннитов и т.д., из которых она и была искусственно "склеена" в начале 20-х гг. прошлого века, и началом "войны всех против всех". Но даже если такой вариант пока нереализуем, не факт, что борющийся за свое выживание клан Асада в какой-то момент не перестанет проводит различие между "полезными" (палестинский ХАМАС) и "вредными" (местными сирийскими) "Братьями-мусульманами". Например, в силу вывода, что, как показал провал провокации по прорыву "сирийскими палестинцами" сирийско-израильской границы на Голанских высотах, "головная боль" от присутствия ХАМАСа в Сирии сильно превосходит дипломатические и внутриполитические дивиденды – с соответствующими для лидеров этой организации последствиями. Показательно, что в прессу уже просочились сведения о возможном перебазировании "заграничного бюро" ХАМАСа из Дамаска в Катар, и хотя эти сведения тут же были опровергнуты приближенными главы этого бюро Халеда Машаля, тенденция, как говорится, вполне просматривается.

Несложно заключить, что союз, пусть и временный, с ФАТХом может решить для лидеров ХАМАСа обе обозначенные выше проблемы – относительно безопасного территориального базирования и личного физического выживания, равно как и открыть, как им кажется, ряд дополнительных перспектив.

Во-первых, дает, по их мнению, гарантии того, что пока ситуация не прояснится, максимум который может себе позволить в отношении ХАМАСа Израиль – это уничтожение звеньев ракетчиков, непосредственно запускающих из сектора "Касамы" и "Грады" по израильской территории, но при этом не пойдет ни на новую масштабную контртеррористическую операцию, ни даже на ликвидацию командиров боевиков высшего и среднего звена. В свою очередь, ХАМАС сможет использовать этот тайм-аут для теперь уже намного более простого, в связи с открытием Египтом перехода в Рафахе, пополнения своих арсеналов оружия и укрепления военной инфраструктуры организации.

Во-вторых, оговорив в соглашении с ФАТХом право "не подписываться" под его внешнеполитической платформой, остающейся, в контексте ПНА, прерогативой ООП, палестинские исламисты полагают, что такая схема предоставит им "черный ход" для легализации и доступ к ресурсам ПНА без выполнения ими требований международного сообщества по "нормализации" ХАМАСа и его отказе от террора. В том, что такой вариант имеет некоторые перспективы, их убеждает сочувственная реакция на соглашение ФАТХ-ХАМАС в ряде европейских стран, а также то, что правительство Б.Нетаньягу решило возобновить финансовые транши ПНА, замороженные было после объявления о вхождении в ее правительство исламских фундаменталистов, в принципе, как отмечалось, не признающих право Израиля на существование.

В-третьих, лидеры ХАМАСа надеются реализовать сценарий, который удался "Хизбалле" в Ливане, то есть превратить якобы независимое правительство экспертов или технократов, которое будет создано в ПНА, в "фиговый листок" местного варианта режима исламских фундаменталистов. В этом они полагают найти поддержку населения не только сектора Газа, но и арабских массивов на Западном берегу реки Иордан. Так, опрос, проведенный Near East Consulting в начале мая 2011 года показал, что отвечая на вопрос о своей идентичности, 57% респондентов – палестинских арабов заявили, что они, в первую очередь, "мусульмане", 21% - "палестинцы", 19% - "просто люди, неважно какой религии или национальности", и 5% - в первую очередь, арабы. На основании этих данных можно предположить, что на массовом уровне символизируемые ХАМАСом фундаменталистские политические идеи имеют существенно большую популярность, чем "светский национализм" ФАТХа. И действительно, около 40% опрошенных, прямо назвали "исламский халифат" оптимальной для них формой политического устройства; 24% полагают в качестве такового "арабский режим" (надо полагать, авторитарный, ибо других прецедентов в арабском мире нет). Лишь 12% предпочли бы демократию западного типа – весьма разочаровывающий результат для тех, кто лелеет надежду на то, что именно эта модель обеспечит базу для сплочения всех групп палестинского арабского общества под эгидой национального государства, "по определению" заинтересованного в мире и сотрудничестве с Израилем.

Возможные перспективы

Как можно заметить, и ФАТХ, и ХАМАС пошли на союз подталкиваемые ситуативными причинами, и долгосрочной фундаментальной базы для их сотрудничества пока не просматривается. Если оставить в стороне надежды на быстрый рост "палестинской демократии", которая введет противоречия между всеми участниками политического процесса в ПНА в рациональную и регулируемую струю, то соглашение между этими палестинскими группировками имеет долгосрочную перспективу либо на платформе ХАМАСа, что потребовало бы от ФАТХ/ООП окончательно выйти из переговорного процесса и вернуться к своей изначальной террористической активности. Или наоборот, на платформе Абу-Мазена, что, в свою очередь, потребовало бы от ХАМАСа выполнения ультимативных требований "квартета ближневосточных посредников" – отказ от террора а также признание Израиля и всех ранее заключенных палестино-израильских договоров.

Надо сказать, что первый вариант немало наблюдателей вполне готово себе представить – особенно те, кто полагают, что отказ лидеров ООП от вооруженного противостояния с Израилем носил сугубо декларативный характер, и Я.Арафат и его наследники лишь использовали готовность Израиля к переговорам и уступкам ради мира для достижения дипломатическими средствами целей уничтожения еврейского государства, которых им не удалось достичь, применяя только силу. Что же касается "нормализации" ХАМАСа, то в такую возможность готовы поверить немногие. Подобный шаг полностью обессмыслил бы существование этой организации как "патриотической альтернативы ООП", поставил под сомнение ее претензии на лидерство среди палестинских арабов, равно как и сильно снизил бы привлекательность ХАМАСа в глазах его внешних спонсоров. Вследствие этого, многие эксперты полагают, что премьер-министр Израиля не слишком драматизировал ситуацию, заявив, что "Палестинская автономия должна выбрать или мир с Израилем, или мир с ХАМАСом. Мир с обоими невозможен, так как ХАМАС открыто заявляет о своем стремлении уничтожить Израиль".

За подтверждениями подобного мнения далеко ходить не нужно – сами лидеры ХАМАСа регулярно "поставляют" их в изобилии. Так, глава палестинского правительства в Газе Исмаил Хания, выступая перед десятью тысячами мусульман в мечети 15 мая с.г., заявил о своей "неизбывной надежде" "покончить в ближайшее время с сионистским проектом в Палестине", причем вооруженное сопротивление, по его словам, "было и остается легитимным правом палестинского народа".

Таким образом, параметры соглашения, подписанного в Каире, существенным образом игнорируют фундаментальные позиции обеих организаций, поэтому большинство обозревателей сходятся на том, что это соглашение, как и прошлое – недолговечно.

«ИБВ», 05.06.2011

Д-р Владимир (Зеэв) Ханин - сотрудник отделения политологии Университета Бар-Илан, политический комментатор радио «Голос Израиля» и телеканала "Израиль плюс".

Другие статьи Зеева Ханина

К списку аналитических статей

Hosting by