д-р Моше Яновский

Знакомьтесь: Демократия

О происхождении и успехах правовой демократии, а также о некоторых экономических стимулах, толкающих современные демократии в сторону олигархического произвола.
Когда государство начинает под предлогом социальной защиты активно отбирать деньги у населения, то это приводит к увеличению его власти и уменьшению ответственности его чиновников.  Все, что мешает перекачке ресурсов общества и граждан под контроль бюрократов, включая тех граждан, которые продолжают выполнять традиционные и естественные роли избирателя - налогоплательщика - воина, все это подвергается выдавливанию на обочину общественной жизни. Избиратель, потерявший свою гражданскую ответственность, становится легко управляемой игрушкой в руках коррумпированного чиновничества.
1. Вместо предисловия Современная демократия появилась как результат побед в кровавых войнах суровых протестантов - голландцев, англичан, швейцарцев, американцев. 2. Правовая Демократия Первые реализации концепции ограниченной высшим законом власти описаны в ТАНАХе. 3. Демократия и Власть Закона Основные законы, защищающие права личности даны свыше и не могут быть ни дарованы, ни отобраны властью. 4. Социал-либерализм против Власти Закона Когда в старых правовых демократиях проявилась тенденция заменить данную свыше мораль и естественный закон "улучшенными" человеческими, то это привело к манипуляции законом. 5. Как вместо государства всеобщего благосостояния получится государство всеобщего обнищания "Забота" государства о человеке никогда не была эффективной; она всегда приводила и приводит к подрыву стимулов к честному труду и к моральной коррупции. 6. Как умирать за родину стало плохо, а лгать во имя мира - хорошо Логика перераспределения и борьбы групп чиновников за ресурсы стимулирует государство уклоняться от эффективного выполнения своих основных функций: обороны, безопасности и правосудия как бы во имя заботы о нуждающихся. 7. Деградация демократических институтов (суда и прессы) Элита, перераспределяющая средства "заботливого государства", заинтересована в подрыве основы правовой демократии: независимого суда, конкуренции СМИ и в политике; все больше и больше прав и полномочий передается от избираемых органов к неизбираемым. 8. Новые цели чиновников или пошли по шерсть, вернулись стриженными Избиратель, попавшийся на крючок с наживкой "социальных пособий", голосуя за перераспределения в свою пользу, перераспределяет в пользу бюрократа. Избиратель, который кормит "семерых с ложкой", лишился гарантий своих основных прав, неся растущее налоговое бремя. 9. Возможности сохранения демократии: реставрация и модернизация Государство не является нашим хозяином. Слуга же, который не справляется со своими обязанностями, грубит и вымогает все большую оплату, может и должен быть уволен.

1. Вместо предисловия

Современная демократия появилась как результат побед в кровавых войнах суровых протестантов – голландцев, англичан, швейцарцев, американцев.
 
Когда-то испанский король Филипп пытался убедить голландцев, что платить ему налоги они обязаны безо всяких условий. Сам же «помазанник божий» не может быть обязан  ничем и никому. На него ведь возложена высочайшая миссия – защита католической веры даже ценой жизни непросвещенных, заблудших во мраке суеверий и пуританской морали подданных. Гром пушек голландских кораблей, ведомых Вильгельмом Оранжевым, внятно довел до сведения монарха определенные сомнения подданных в таком  его праве.
После победы голландцы не оставили в стране ни одного католического монастыря.
Английский король Чарльз решил пополнить казну без согласия на то английских граждан. Во имя идеалов просвещенной монархии он сажал богатых скупердяев в тюрьму «за налоговые преступления» и отнимал их имущество. Когда несознательные граждане возмутились, он решил защитить закон (в своем понимании – как право на реализацию высочайшей миссии) силой.  Его армию разбили, самого поймали и отрубили голову.
Абсолютистско-католическая оппозиция ни разу не была потом пред­ставлена в парламенте Великобритании.
Британский король Джордж III-й мирился с такими ограничениями для Англии, но  было подумал, что хотя бы в колониях он не должен вести себя как нанятый простолюдинами - колонистами ночной стражник. Простолюдины самым грубым образом растоптали надежды и Джорджа и своих английских братьев. Англичане ответили на мирное требование колонистов дать им представительство в парламенте метрополии карательной экспедицией. Английские власти стали подстрекать «безжалостных дикарей-индейцев»[1] вместо того, чтобы защищать колонистов от этих «благородных» дикарей. Тогда американцы чеканными фразами знаменитой декларации независимости объявили всему миру об увольнении такой власти. Король Джордж получил послание, понятное для любого бандита, и вынужден был признать весомость аргументов армии Вашингтона.
Лояльные королю американцы бежали в Канаду и никогда не были представлены потом в Конгрессе США.
Так закладывался фундамент первых правовых демократий.

2. Правовая Демократия

Первые реализации концепции ограниченной высшим законом власти описаны в ТАНАХе.

У слова "демократия" множество определений[2]. Чаще всего среди формальных признаков упоминают всеобщее и равное избирательное право и разделение законодательной, исполнительной и судебной властей[3]. Однако когда мы говорим о демократии, то интуитивно представляем совсем другое, не поддающееся формальному определению: отсутствие голода и эпидемий, высокую (и растущую) продолжительность жизни, а также уверенность в том, что вас завтра не ограбят и не посадят в тюрьму, если вы не совершили преступления.
Простой здравый смысл подсказывает, а сравнительные исследования подтверждают[4], что материальные достижения демократий следуют из их достижений в области  защиты свободы и собственности индивида. Основатели новых государств, возможно, этого не знали, и не это двигало ими. Они были людьми глубоко религиозными и черпали уверенность в праве человека на жизнь, свободу, собственность в Священном писании. Сама идея индивидуальной свободы и индивидуальной ответственности была укоренена для них в воле Творца дать своим созданиям свободу выбора, без которой не может быть ни награды за заслуги, ни наказания за грехи.
Именно из Танаха пришли идеи ограниченности любой власти как таковой правами и свободами индивида, идея разделения властей, независимого суда.
 Полномочия царя ограничены судо­про­извод­ством и ведением войны, и Танах полон рассказов о том, что происходило в случае превышения полномочий. Например,   Рехавам, попытавшийся сохранить налоги времен строительства Храма, по­лу­чил столь решительный отказ десяти колен, что даже не посмел попытаться силой сохранить над ними свою власть. А царь северного (Израильского) царства Ахав долго с вожделением взирал на участок своего «подданного», но не смел на него покуситься. А когда посмел, был наказан насильственным прекращением династии,  несмотря на раскаяние.

 Основной принцип правовой демократии: ограниченность власти государства посредством политической и информационной конкуренции.
Отцы-основатели Америки  считали, что государство необходимо для обеспечения обороны, безопасности и правосудия. Эти три требования соответствовали основным правам человека – на жизнь, свободу и собственность. То есть государство защищало гражданина от насилия и от обмана в соблюдении договоров. Не больше, но и не меньше.
Требования к качеству решения этих задач были весьма высокими. И система, основанная на индивидуальной ответственности и ограничен­ности власти,  заработала.
Свобода слова обеспечивалась конкуренцией предпринимателей на медиа-рынке. Тот, у кого были деньги, мог издавать свою газету. Тот, у кого не было денег, но был талант журналиста, мог выбрать газету соответствующую своим взглядам и предлагать ей свои статьи.
Естественная разница в интересах разных групп свободных людей и их гражданская активность обеспечивала острую партийно-политическую конкуренцию  и сменяемость власти в результате выборов. Сменяемость власти и реальная возможность изменить политику своим голосом создали новую политическую культуру и новые возможности разрешения споров и конфликтов без насилия, крови и огромных материальных потерь. Самоограничения религи­озными же моральными нор­мами «останавливали свободу...» – как говорится в американской пословице – «у кончика носа соседа». 
Осознавая свою ответственность за жизнь сограждан, оплативших свою защиту  налогами, отцы-основатели современных национальных государств не понимали, как можно безучастно взирать на их кровь и как можно вести войну не до полной победы и торжества над раздавленным и поверженным врагом.
Понимание связи права голоса и любых расходов бюджета с уплаченным из своего кармана налогом сдерживала избирателя от безудержной эскалации расходов. Укорененные в религиозной морали и глубоко уважаемые принципы верховенства закона предотвращали завистливое перераспределение большинством  в свою пользу имущества богатого меньшинства. Тем самым  сохранялись (и усиливались) стимулы к инвестициям и поддерживался бес­пре­цедентный в челове­ческой истории рост благосостояния. При появлении в последние века  новых правовых демократических режимов экономический рост в таких странах стал стабилен и уровень жизни стал расти. До этого такой рост имел место только как временное явление и быстро «съедался» ростом населения,  войнами с завистливыми соседями и т.п. В результате XVI-м веке почти все страны и народы жили примерно на том же уровне потребления, как и в древности - тысячи лет тому назад[5].
Трудно предположить, что авторы Декларации Независимости предвидели, что воплощение их идеалов приведет к операции по пересадке сердца, спутниковую связь и высадку на Луну,  но все это прямое следствие  того, что государство обеспечило всем своим гражданам охрану жизни, свободы и собственности и не вмешивалось во все остальное.
 

3. Демократия и Власть Закона

Основные законы, защищающие права личности даны свыше и не могут быть ни дарованы, ни отобраны властью.
 
Демократия в том виде, в каком она успела зарекомендовать себя как «наихудшая форма правления кроме всех остальных[6]» собственно была лишь важным дополнением режима Власти Закона (Rule of Law)[7] – дополнением, с помощью разделения властей и политической конкуренции препятствующим концентрации власти.  Власть Закона подразумевает, что у государства и правительства нет прав, есть лишь обязанности и соответствующие им полномочия. Такое государство обязано применять  заранее опубликованные законы, основанные на приоритете базовых индивидуальных прав и свобод над коллективными и государственными (как их видят чиновники!) интересами; законы, основанные на универсальной морали заповедей Священного Писания. Власть обеспечивает необходимые гарантии таких прав и осуществление указанных норм на практике.

Принципы Власти Закона основаны на теории естественного (божест­венного) права и не имеют ничего общего с современным лево-«либеральным», морально-релятивистским подходом. В последнем источником права является представления о «конституционности» (то есть произвол) «прогрессивного» судьи. Этот подход (с той лишь поправкой, что на месте судьи фигурировал монарх, диктатор, тоталитарная партия) развивали враги свободы от Платона через средневековых юристов-гиббелинов (сторонников императора) из Болонского университета и до современных апологетов тоталитаризма всех мастей.

В рамках концепции Власти Закона признается только такой закон, какой не покушается во имя государственного интереса на неотъемлемые права индивида. И если вдруг будет принят закон, нарушающий эти права, то, не смотря на формальную процедуру, он будет неправовым, и его исполнение не освобождает исполнителя от ответственности за преступление (см. прецедент Нюрнбергского трибунала). К примеру, депортация граждан и отъем их имущества для решения политических задач, прикрываемые таким «законом», являются анти-правовыми актами, исполнители которых  подлежат уголовной ответственности.

4. Социал-либерализм против Власти Закона

Когда в старых правовых демократиях проявилась тенденция заменить данную свыше мораль и естественный закон «улучшенными» человеческими, то это привело к манипуляции законом.

Власть закона ограждала жизнь, свободу и собственность, как естественные и неотчуждаемые  права человека от покушений, как со стороны других людей, так и от самого государства.
Либералы XIX  века были захвачены идеей «отделения государства от церкви и церкви от школы». В пылу борьбы с церковью либералы переключились на Бога. Но кто-то же должен определять право и мораль. И вот на страже прав и морали вместо Творца оказался университетский профессор, журналист, в лучшем случае – президент. Такая новая мораль, вводимая так называемыми «новыми либералами»[8], стала по необходимости «политически корректной», гибкой и относительной[9]. Когда профессорам и президентам показалось, что можно лучше самого собственника распорядиться его деньгами и лучше Творца заботиться о справедливости[10], они не колеблясь стали нарушать права частной собственности.
В обществе, где власть закона не укоренена глубоко в данной свыше морали, есть опасность, что  игра в «социальную справедливость» выхолостит из понятия справедливости ее суть. Эта суть – равное отношение и к богатому и к бедному[11]. Вместо нее подсовывают идею о необходимости такого передела имущества богатых «просвещенными лидерами» «в пользу бедных», которое является «справедливым» и как бы компромиссным (между интересами бедных и богатых)[12].
В таком обществе нет на самом деле ни закона, ни справедливости, ни морали. Данный свыше закон стабилен и уважаем, он опирается на осознание сторонами в суде его моральности, а значит и справедливости. Без универсальной, данной свыше морали закон теряет авторитет и стабильность, а люди равенство по отношению к закону. Получается, что одни – должны подчиняться законам, а другие – «просвещенные» эти законы переписывают как хотят.
При таком гибком законе и при таком понятии справедливости появляется соответствующий суд. Прежняя судебная система, подчиненная не элите, а высшему закону, суд, в котором каждый судья независим и подчинен не главному судье, а все тому же высшему закону просто не сможет «колебаться вместе с линией партии». Новый суд может быть как предельно сервильным, так и внешне очень независимым. Главное – он должен защищать новую моралетворческую элиту и быть предельно гибким.
Исходя из описанных выше идей в последние  100 лет – государство стало брать на себя заботу о всем и обо всех, и  в бюджете развитых стран появились значительные расходы на «социальные нужды». Они выросли настолько, что стали значимо, зачастую в несколько раз превышать долю военных расходов, которая за это время почти не выросла. То есть «просвещенные» стали из своих рук «окормлять» толпу отнятым у богатых. У состоятельных и активных людей слабеют гарантии собственности, и они становятся зависимыми[13]. Остальные развращаются надеждой получать незаработанное, и они становятся еще более зависимыми, чем прежде.
Никогда в истории зависимые не могли поддерживать и защищать мораль. Закормленное подачками большинство уже не интересуется высокими идеями и контролем над государством, ставшим большим общим корытом социальных программ. Оно живо интересуется содержанием чужих карманов, вместо усилий по наполнению собственных. В таком обществе не нужны сильные независимые СМИ, контролирующие государство и способные обличать как власть, так и опустившуюся толпу обывателей.
Существует множество доводов за и против пресловутого "социала" - государственной социальной политики, насильственно перераспределяющей имущество богатых в пользу бедных. Подчеркнем три пункта.
1) "Социал" аморален, ибо противоречит законам, защищающим частную собственность (не важно выводятся ли они из воли Творца или из закона Природы).
2) Даже если бы "социал" был морален, история доказала его неэффективность в достижении социальных же задач [14].
3) Даже если бы "социал" был эффективен в достижении социальных задач, развращенное им общество, как правило, оказывается не боеспособным, а, следовательно, и не жизнеспособным.

5. Как вместо государства всеобщего благосостояния получится государство всеобщего обнищания

 «Забота» государства о человеке никогда не была эффективной; она всегда приводила и приводит к подрыву стимулов к честному труду и к моральной коррупции.

Йешивы и киббуцы, арабы, Гистадрут
К бюджету присосутся и в миг его сожрут
Ю.Липманович «Послевыборная песня»

История доказала неэффективность государственной социальной политики[15]. Сама возможность выбора между расходами на оборону и на «социальные нужды» при том, что избиратель не чувствует своей ответственности как налогоплательщик, приводит к погоне за сомнительного качества благами ценой разрушения тех благ, которые без государства обеспечить не удается: обороны, безопасности и правосудия. Там, где избиратель выступает в роли кормильца (налогоплательщика) и защитника (солдата, вооруженного гражданина) сама роль толкает его к осмотрительности и ответственности. Там, где избирателя ставят в положение получателя не им заработанных средств – стимулируется завистливый паразитизм. Ведь человеку, по сути, предлагают возможность тайно проголосовать за ограбление богатых сограждан с тем, чтобы полиция потом осуществила этот грабеж и «законно награбленную[16]» добычу принесла ему. 
Формальная демократия, не ограниченная правом человека на собственность и приоритетом этого права над волей большинства, естественно ведет к переделу бедным большинством имущества богатых. От такой опасности предупреждал еще  Дж. Адамс[17] в конце XVIII в.  Так ломаются стимулы богатеть самому и помогать богатеть окружающим.
Результаты такой перераспределительной политики хорошо известны. Недемократические страны начинают  тонуть в коррупции либо прибегают к чудовищным репрессиям, ведущим раньше или позже к краху. Демократические страны она подтачивает медленно, постепенно, но неуклонно.
Такая политика провалилась, в первую очередь, в выполнении самих социальных задач. В большинстве развитых стран качество государственного образования падает уже много лет подряд. Нарекания к системе здравоохранения умножаются. Государство провалилось во всех сферах, кроме естественных для него трех: обороны, безопасности и правосудия. Однако в результате перераспределительной социальной политики достижения государства и в этих трех областях оказались под угрозой: умножение задач и сфер государственной заботы резко расширяет «свободу маневра» для бюрократии и размывает ответственность за провалы.

6. Как умирать за родину стало плохо, а лгать во имя мира – хорошо

Логика перераспределения и борьбы групп чиновников за ресурсы стимулирует государство уклоняться от эффективного выполнения своих основных функций: обороны, безопасности и правосудия как бы во имя заботы о нуждающихся.

Даже если бы "социал" был эффективен в достижении социальных задач, социальное общество в результате оказывается не боеспособным, а, следовательно, и не жизнеспособным. Избиратель-налогоплательщик – вопреки теориям о мягко­телости и военной неэффективности демократии – создал когда-то само понятие «республиканской доблести». От времен Марафона и до Корейской войны доблестные греки, римляне, финны, американцы превосходили даже самого многочисленного, отлично вооруженного и обученного противника. Они сохраняли лояльность и готовность к борьбе в самой отчаянной ситуации. «Мы будем сражаться на земле, на море … Мы никогда не капитулируем»[18] – девиз такого избирателя в войне. 
При излишней опеке в «государстве благосостояния» появляется избиратель нового типа. Такой избиратель считает, что ему полаются все его права уже в силу одного только факта рождения и не связывает их с гражданскими обязанностями.  Этот позабывший о собственной ответственности потребитель ждет от своего государства помощи в решении всех своих повседневных проблем вместо того, чтобы решать их самостоятельно. Он понимает, что главный конкурент и враг в борьбе за деньги на эту помощь – «зловещий ВПК» или «Пентагон». Зачем тратить деньги на защиту порядка, на безопасность и оборону когда их можно поделить с друзьями?
Конечно такой развращенный бесплатными подачками избиратель не горит желанием погибнуть в теракте и, соответственно, не испытывает к террористам теплых чувств. Однако, привыкнув мерять все только собственным ближайшим интересом, он не хочет войны, до тех пор, пока его оценка риска лично для себя попасть под бомбу остается на пренебрежительно низком уровне. Действительно, где-нибудь в фешенебельных и хорошо охраняемых районах Большого Тель-Авива вероятность стать жертвой террора ничтожна по сравнению с улицой Яффо в Иерусалиме[19]. Много ниже чем вероятность попасть в автокатастрофу. А вот угроза потерять доступ  к распределению незаработанных социальных подачек выглядит в условиях серьезной войны с террором вполне реальной. Такое соотношение угроз объективно подталкивает профессионального иждевенца-бюджетника  к «демократии» социальной, которая мало заботится об обороне и безопасности, зато щедро раздает подарки из чужого кармана «хорошим людям». Лозунг такого безответственного избирателя озвучила левацкая активистка Синди Шеан (Cindy Sheehan) – мать погибшего в Ираке американского солдата, выступающая сейчас – правда без доверенности – как бы от его имени: «This country is not worth dying for»[20]. Очевидно, что разделяя такой подход – победить невозможно.
Проблема эта почти так же стара, как сама демократия. Достаточно вспомнить про метаморфозу афинян между Саламином (Salamis, 480 г. до н.э.) и Пелопонесской войной (433-411). Перикл основал первое в истории welfare state («государство всеобщего благоденствия») за счет казны Морского союза. И афиняне стали слушать демагогов (Синди Шеан имела блестяще образованных предшест­венников), также уверенных в отсутствии каких-либо абсолютных ценностей, за которые стоило бы умирать. И поэтому проиграли войну.
 
Как и развращенные граждане, так и бюрократы из военного ведомства тоже не горят желанием воевать. Принятый в обществе «социала» принцип подкупа распространяется уже не только на своих граждан, но и на врагов.  Это выражается в идее о том, что победить в войне нельзя, что врага надо не уничтожать, а договариваться с ним, что цель войны – не победа, а удержание нарушения безопасности граждан «в допустимых границах», Например, в современных левых американских СМИ само понятие война с террором неизменно закавычивают.
Идея о невозможности победы в войне пришлась по душе бюрократам потому, что позволяет гражданским чиновникам перераспределять бюджетные деньги от «бесполезной» обороны в свою пользу, а военным - получить практически полную безответственность и изрядную бесконтрольность.
Ведь раз  «победить в войне нельзя», то и главный «экзамен» для военных бюрократов таким образом отменен. Они пользуются вместе со своими коллегами такими благами «нового порядка» и социального государства, как пожизненный найм, ослабление прозрачности и подотчетности, а главное – уменьшением ответственности за результат. Много ли голов «полетело» в военном ведомстве после позора Второй Ливанской войны?

[21]).  Представьте, что кто-то одной бригадой с автоматами и пулеметами, но без супер-бомб и спутников угрожает сделать то, что согласно столь полезной для бюрократов идее  невозможно сделать всем армиям мира вместе взятым – победить террор. Чем пожертвовать – контролем над бюджетными деньгами или эффективностью армии?

Офицер ставится перед выбором – карьера или победа. Многие выбирают карьеру, остальных отсеивают.
 Армия и полиция так же строго следят за тем, чтобы отдельные граждане не применяли успешную гражданскую самооборону[22], не смотря на то, что в случае террористических действий она гораздо более селективна, гуманна и эффективна, чем действия оснащенной мощной техникой армии[23].

7. Деградация демократических институтов (суда и прессы)

Элита, перераспределяющая средства «заботливого государства», заинтересована в подрыве основы правовой демократии: независимого суда, конкуренции СМИ и в политике; все больше и больше прав и полномочий передается от избираемых органов к неизбираемым.

Как уже отмечалось, в последние сто лет нарастали тенденции весьма опасные не только для базовых прав личности, но и для самой демократии.

Воспользуемся здесь формулировкой  А. Пжеворского[24], указавшего в качестве ключевого признака демократии  наличие эффективной политической конкуренции: «при демократии власть может проиграть выборы, а проиграв – спокойно уходит в оппозицию».

Как показывает сравнительный анализ[25], для эффективного механизма реальной смены власти недостаточно возможности граждан менять парламентское большинство и правительство. Необходимо еще, как минимум: суд, независимый от любого правительства (а не только, к примеру, от «неправильного» правого), а также независимые и остро конкурирующие друг с другом средства массовой информации (СМИ).

Новые «ценности» государства всеобщего благосостояния приводят к все более заметной деградации этих ключевых институтов правовой демократии.
Забота государства о «духовных благах» граждан приводит к созданию государственных («общественных») медиа-империй. Работающие в них журналисты и редактора не связаны спросом, рынком, интересами зрителя и рекламодателя – все прину­дительно оплатит налогоплательщик. Их интерес, как и у бюрократа – получить больше денег из бюджета и при этом защититься от любого контроля (который, к примеру, может лишить их поступлений от скрытой, незаявленной рекламы). Частные вещатели не в состоянии конкурировать на ключевом (с точки зрения необходимости защиты демократии) направлении – в освещении политических процессов и новостей, даже если само вещание не пресекается насильственным образом. Дело в том, что большинство населения мало­политизировано, а потому окупать рекламой политическое вещание удается лишь в периоды обострения интереса к политике. А если на рынке уже есть конкурент, для которого все издержки политического вещания и новостей оплачиваются налогоплательщиком, переиграть его в этой сфере практически невозможно.
Потому коммерческие каналы как правило предлагают легкомысленные шоу, фильмы и музыку, максимально нагружаемые рекламой. Именно таков медиа-рынок большинства западных стран (за исключением США и Италии).
Если государство не охраняет власть закона, а само решает за граждан что им нужно, то у судей появляется желание не связывать трактовку закона с ценностями, царящими в обществе, а перевоспитывать население. Такой взгляд не стесняясь озвучил бывший председатель Израильского Верховного Суда Аарон Барак.
В таких странах, как Израиль и Италия, судьям, благодаря своеобразной системе назначений (по сути – самоназначений[26]) удалось построить собственную олигархию, освободившись от любого контроля избранных народом политиков[27]. Судьи, сидя­щие на ее вершине, абсолютно независимы и безответственны, зато остальные судьи лишены элементарной независимости. Судьи мирового и окружного суда могут быть вышвырнуты из своего офиса старшими коллегами с минимальными издержками. Уголовное расследование против судьи начинается по решению Генерального прокурора и по решению окружного суда (апелляционного). Председатель Верховного суда может по своему усмотрению и на им же обо­зна­ченный период отстранить обвиненного судью от должности (статья 12 Основного закона о судебной системе). Председатель Верховного суда назначает членов дисциплинарного суда для рассмотрения соответствующих обвинений против судьи, причем этой команде дано право прекратить полномочия судьи (статьи 13 и 7 часть 5 того же закона). Наконец, Председатель Верховного суда готовит материалы для решения комиссии по выборам судей о прекращении полномочий судьи (часть 4 статьи 7). На практике для отстранения судьи обычно достаточно беседы с Председателем Верховного суда, после которой судья сам пишет прошение об отставке. Это значит, что в Израиле для лишения судьи полномочий председателю Верховного суда достаточно просто договориться с Генеральным прокурором.
Так «система» в целом оказывается независимой, а независимых судей в ней почти что нет.
Описанные процессы постепенно превращают власть из демократической во все более олигархическую. Суд и пресса - две неизбираемые ветви власти – уже не являются противовесом друг для друга, а вступают в союз, поскольку вместе им проще защищать олигархическую структуру друг друга от контроля избирателя. Например, в Израиле исторически сложившийся Союз прессы и правовой системы может поставить на колени любого избранного политика. При этом реальная власть избирателя тает, а значит и слабеет стимул не только судей и журналистов, но и выборных политиков служить его интересам.

8. Новые цели чиновников  или пошли по шерсть, вернулись стриженными

Избиратель, попавшийся на крючок с наживкой «социальных пособий», голосуя за перераспределения в свою пользу, перераспределяет в пользу бюрократа. Избиратель, который кормит «семерых с ложкой», лишился гарантий  своих основных прав, неся растущее налоговое бремя.

Да, избиратель пошел на поводу у демагогов, обещавших ему "масло вместо пушек". Да, он голосовал за ограбление богатых сограждан, чтобы полиция принесла ему «законно награбленную» добычу. Но полиция, естественно, приносит награбленное не самому гражданину, а соответствующему бюрократу. По мере роста расходов на «социальные нужды» появляется все больше бюрократов, работающих в каком-нибудь «министерстве социальной любви и заботы». Объективный интерес этого бюрократа в максимальной концентрации ресурсов под своим контролем.
Подчеркнем, что и уровень военных расходов, как правило, не снижается (по доле в ВВП[28]), а всего лишь не растет. В Израиле, правда, доля этих расходов в ВВП по сравнению с концом 80-х гг. упала. Но поскольку экономика при этом быстро росла, то абсолютного снижения расходов не произошло и у нас.  Поскольку, как мы уже отмечали, пропал главный критерий эффективности – решительная победа над врагом на поле боя, то внутри самих армейских расходов стало легче и выгоднее лоббировать расходы на дорогое «высокотехнологическое» оружие, чем на вполне эффективное  обычное. Дорогая технология производит более сильное впечатление на заказчика-политика (как правило, профана в технике) и потому его легче уговорить на ее приобретение, даже если эффективность «ультра-современного» и сверх-высокотехнологичного оружия вызывает обоснованные сомнения[29].
Это ослабление контроля избирателя настраивает «паркетных генералов» на мирный лад возможно даже сильнее, чем военных новая военная юстиция.
На фоне снижения моральных норм и отсутствия должного контроля со стороны суда и прикормленной государством прессы наступает деморализация госчиновников.  В государстве «социала» чиновники становятся объективно заинтересованы в сворачивании защитных функций государства и в ликвидации идеи ответственности государства за безопасность. Все это делает их сначала косвенными, а затем и прямыми союзниками тех, кто угрожает жизни граждан.   Государство формулирует главную задачу своего чиновника не как «защиту граждан от врага», а как  «острую социальную необходимость» освоить деньги на защиту от «бедности». Для ее выполнения им удобнее предположить, что жизнь ближнего является благом относительным  и ею можно спокойно пожертвовать во имя «высших целей» (например, мира во всем мире, социального прогресса, торжества мультикультурализма и терпимости – добавить по вкусу)  И такой процесс неудержим. После того, как смерть за родину перестала считаться доблестью, преступлением стала считаться смерть врага (как «избыточное» или «непропорциональное»  применение силы). Ибо  армия превратилась де-факто в международную полицию, которая защищает не своих граждан, а некие "высшие цели".
В выигрыше все, кроме того избирателя, который по-прежнему много и тяжело работает, служит в армии, кормит и защищает. Он обязан всем. Ему не обязан никто. Его права становятся фикцией – ведь есть более «высокие» цели, нежели его жизнь и свобода. «Мирный процесс», «социальный прогресс и справедливость» в значении перераспределения «от всяких людей» к «нуждающимся» и т.п. Зато обязанности такого гражданина регулярно материализуются в виде налоговых инспекторов и полицейских.

9. Возможности сохранения демократии: реставрация и модернизация

Государство не является нашим хозяином. Слуга же, который не справляется со своими обязанностями, грубит и вымогает все большую оплату, может и должен быть уволен.

Вспоминая об исторических прецедентах, приведенных в начале статьи, описанный выше гражданин и избиратель, как и американский колонист 1776 года, вправе задаться вопросом: не пора ли ему нанять другое государство, вместо заведомо не справившегося со своими обязанностями?
Такое государство, в котором судебная система построена не для защиты интересов кучки юристов, а по надежным работающим моделям. В случае судебной системы, работающей по прецедентному праву (common law), назначение судей будет доверено не самой корпорации юристов как сегодня, а выборным политикам; и, что не менее важно, отстранение будет решением не тесного круга старших коллег, а квалифицированного большинства депутатов Кнессета после сложной, продол­жительной процедуры[30]; процедуры, которая – как показывает практика – реально воспроизводима считанные разы в столетие, а значит способна защитить судью как от гнева толпы, так и от мести коллег.
Государство, в котором никто не может быть принужден оплачивать из своего кармана микрофон комментатору, с которым не согласен. В котором журналисту придется заслужить право на микрофон у своего единомышленника и придется защищать свои идеи в свободном споре с  идеями коллег, за чей микрофон заплатили оппоненты. Без возможности вызвать послушную полицию и заткнуть рот критику, обвинив его в «подстрекательстве к бунту» или «разжигании ненависти».
Государство, в котором все  политические партии и лидеры, нашедшие себе задачи более важные, чем защита жизни, свободы, собственности и достоинства граждан,  были бы лишены возможности не только претендовать на власть, но даже рассматриваться в качестве легитимной оппозиции.
 
Др. Моше Яновский – заведующий лабораторией институциональных проблем Института Экономики Переходного Периода в Москве и старший научный сотрудник Иерусалимского Института Изучения Рыночной Экономики.

[2] На сегодня известно 550 - по Schedler, Andreas. What is Democratic Consolidation? / Journal of Democracy 9:2 (April 1998), 91-107. - (C) The Johns Hopkins University Press and National Endowment for Democracy).
[3] Формальные требования не могут охватить самую суть. Так приведенным двум формальным требованиям не удовлетворяет демократическая Англия второй половины XIX века, зато вполне соответствуют современные Россия или Нигерия.
[4]См., например, Olson, Mancur, Power and Prosperity (New York, Basic Books, 2000); Gwartney James, Holcombe Randall, Lawson Robert "The Scope of Government and the Wealth of the Nations" // Cato Journal, Vol. 18, No 2, pp. 163-190, 1998; В.Мау, К.Яновский, С.Жаворонков, Д.Маслов «Институциональные предпосылки современного экономического роста», М.: ИЭПП, Научные труды №106Р, 2007 http://www.iet.ru/ru/institucionalnye-predposylki-sovremennogo-ekonomicheskogo-rosta-nauchnye-trudy-106r.html
[5]The World Economy Historical Statistics" Paris OECD, 2003
[6] “Many forms of Government have been tried and will be tried in this world of sin and woe. No one pretends that democracy is perfect or all-wise. Indeed, it has been said that democracy is the worst form of government except all those other forms that have been tried from time to time”. W.Churchill,  Speech in the House of Commons  The Official Report, House of Commons (5th Series), 11 November 1947, vol. 444, cc. 206–07.
[7] Основные философско и государственно-правовые основы концепции lang=EN-US> «Rule of Law» разработаны философом  Джоном Локком  (John Locke) и юристом Уильямом Блэкстоуном (William Blackstone).
[8] В США либералами и «прогрессивными» политиками в первой трети XX века начали называть себя те, кто стеснялся напрямую идентифицироваться с социалзмом – Т.Веблен, Е.Чемберлин и проч.; Г.Спенсер – один из последних классических либералов называл перерождение либеральных идей в концепцию большого заботливого государства, решающего за всех все проблемы «новым торизмом», Р. Нисбет – «новыми либералами».
[9] На связь самодельной псевдоморали с перераспределительными идеями обращали внимание многие ученые и писатели – от Ф.Хайека в «Пагубной самонадеянности» развенчавшего попытки интеллектуалов сочинять такие нормы в противовес апробированным веками и тысячелетиями до П.Рубина (Paul H. Rubin "The Assault on the First Amendment: Public Choice and Political Correctness" "Cato Journal" Volume 14, Number 1, Spring/Summer 1994) и А.Колаковской ("Imagine", "Новая Польша" www.novpol.ru), писавшими про такой современный левый протез морали, как  «политическая корректность».
[10] "Социалисты претендуют на роль Бога" - Ф. Бастиа.
[11] «Не совершай несправедливости на суде, не будь снисходительным к нищему и не угождай знатному...» Ваикра 19:15.
[12] В реальности зачастую естественно не в пользу бедных, а в пользу «просвещенных» - см. классическую работу великого экономиста Джорджа Стиглера «Теория экономического регулирования» 1971 г.
[13]Некоторые богатые (называемые «прогрессивными» или «патриотическими») сами активно учавствуют в дележе чужого имущества благодаря «правильному» отношению к властям. Последние обеспечивают «правильным» предпринимателям доступ к заказам, защиту от конкуренции (зачастую под флагом «антимонопольной» борьбы – т.е. не борьбы с «любимчиками» государства получающими от него монопольные привелегии, конечно, но борьбы против наиболее успешных и сильных фирм которым приклеивается ярлык «монополия»; действительно,  кто еще имеет наибольшие шансы стать получить наибольшую долю на рынке – либо тот кто силен способностью угождать потребителю, либо тот, кто ближе к правителю). Так происходит отрицательный отбор в бизнесе. Когда за отбор вместо потребителя, рынка и конкуренции берется государство (в лице то ли полиции, то ли  ведомства по «защите» конкуренции).  style='font-size:10.0pt'>Размывается граница между властью и сосбвтенностью, четкость которой является одним из основных условий благоприятного делового климата и долгосрочного экономического роста.
[14] Важно подчеркнуть, что тоталитарные отклонения (как социалистические, так и весьма  близкие  национал-социалистические) от этого маршрута не просто провалились к концу 80-х гг. lang=EN style='font-size:10.0pt'>XX style='font-size:10.0pt'> века экономически. Претензии сторонников всех видов социализма на будто бы большую человечность духовность и спра­ведливость их модели приходится также отбросить. Реализация этих моделей привела к давно забытому европейцами одичанию. К одичанию голодомора (когда в городах Украины прохожие равнодушно спотыкались о трупы или о лежащих в голодном обмороке людей, а борьба с бандами людоедов была поручена армии). К одичанию массового доносительства среди коллег и даже среди членов семьи. Мерзкий запах если и не всеобщего, то массового и поощряемого даже властями университетов доносительства 1995-96 гг. хорошо помнят и в Израиле.
[15] Это верно не только применительно к тоталитарным государствам, в которых забота о бедных зачастую не выходит за пределы пропагандистского ведомства (достаточно сравнить ничтожную долю расходов на социал коммунистического Китая с демократическими Швецией или Австрией). Даже если остановимся исключительно на старых правовых демократиях мы не сможем не заметить долгосрочного, глубокого кризиса системы «помощи бедным», образования (см. к примеру примеру M.& R. Friedman "Free to Choose" ch. "What's wrong with our Schools?") пенсионных систем (http://www.josepinera.com/icpr/pag/pag_bis.htm ); кризис этот имеет и чисто финансовый аспект связанный с замедлением темпов экономического роста и падением рождаемости, так и качественный: бюрократическое управление не в состоянии соревноваться с частником в силу отсутствия стимулов повышения или даже поддержания на должном уровне качества услуг.
[16] Термин, введенный Ф.Бастиа в середине XIX в.
[17] Adams J. “Defence of the Constitutions of the United States” Vol.1 London: Minted For  C.Dilly, in the Poultry, 1787-1788
[18] Из речи У.Черчилля в палате общин 4 июня 1940 г.
[19] Сравните с рассуждениями «красного Кена» - левого экстремиста – бывшего мэра Лондона после терактов о том, что место и время было выбрано неудачно – там, дескать, бывают «простые люди». То ли дело рвануть «башни – Близнецы» или тот же Пентагон 11 сентября? Суть всех этих высокоморальных рассуждений одна – главное нам, левым и просвещенным не попасть под бомбу, а с остальными делайте что хотите – мы и не пикнем.
[20] «Эта страна не стоит того, чтобы за нее умирать» http://www.frontpagemag.com/Articles/ReadArticle.asp?ID=17915
[21] Действительно, в любой войне победитель либо имеет «избыточную силу» то есть общее превосходство либо концентрирует превосходящие силы в ключевых местах. Таким образом «непропорциональное» или «избыточное» применение силы есть, в известном смысле если не синоним, то единственный известный путь к победе на котором левые поставили шлагбаум.
[22] Вспомним уголовные преследования, которым те сознательные граждане, кто, как Илана Подольская, Михаил Эзер, Шай Дроми, защищали свою жизнь,  собственность и закон с оружием в руках. Ввиду типичности последнего вопиющего случая Кнессет начал разрабатывать закон «имени Шая Дроми», защищающий таких людей.
[23] Сошлемся только на последние теракты в Иерусалиме, когда террористов в ешиве и на бульдозере первыми обезвредили вооруженные  граждане, а не находившиеся при исполнении полицейские.
[24] Przevorski A., Alvarez M.E, Cheibub J.A., Limongi F. “Democracy and Development. Political Institutions and Well-Being in the World 1950-2000” Cambridge University Press, 2000; pp. 15-18

[25] В.Мау, К.Яновский, С.Жаворонков, Е.Рева, Ф.А.Кинг, Д.Черный и др. «Институты закрытых демократий: попытка сравнительного анализа» М.: ИЭПП, Научные труды №107Р, 2007 http://www.iet.ru/ru/instituty-zakryty-demokratii-popytka-sravnitelnogo-analiza-nauchnye-trudy-107r.html

[26] См. подробнее http://www.azure.org.il/magazine/magazine.asp?id=174&search_text=elections “The Court That Packed Itself”.
[27]  Во всех других демократических странах сочетаются разные формы участия в назначении законодательной – для обеспечения публичности и исполнительной властей; во всех странах прецедентного права отстранение судьи осуществляется по сложнейшей процедуре импичмента – парламентом квалифицированным большинством, что гарантирует ему до пенсии уровень защиты как президенту США.
[28] ВВП – Валовый внутренний продукт – сумма оплаченных конечными потребителями либо экспортерами товаров и услуг произведенных внутри страны – самый распространенный индикатор экономической мощи.
[29]см. например историю с лазерным оружием: Bill Sweetman. Laser Weapons Gain Momentum Aviation Week, Apr 21, 2008.
[30] Аналогичной процедуре отстранения госконтролера в Израиле; см. ст. 13 Основного закона о государственном контролере.


10.08.2008


   
Статьи
Фотографии
Ссылки
Наши авторы
Музы не молчат
Библиотека
Архив
Наши линки
Для печати
Поиск по сайту:
Подписка:
Наш e-mail
  


Hosting by Дизайн: © Studio Har Moria