Евгений Гуревич

Левант в огне: "факты на земле"

"...Для нас единственный путь к соглашению
в будущем есть абсолютный отказ
от всяких попыток к соглашению в настоящем".
З.Жаботинский "О железной стене"

События, происходящие сейчас на Ближнем Востоке (БВ), привычным для подобных случаев образом получают насколько экстренный, настолько же скороспелый и поверхностный комментарий, базирующийся в основном на данных СМИ. Для массмедиа существует лишь настоящее; прошлое репрезентировано заключениями экспертов либо произвольным и иллюстративным обращением к видеоархивам. Фактически правила функционирования общедоступных массмедиа делают их ограниченно пригодным источником для проникновения в суть происходящего, превращая во фрагмент общей картины, требующий расшифровки.

Так что же происходит на БВ и как это отражается в массмедиа, в дискурсе политиков, дипломатов и экспертов? Начнем с того, что квалификация военного реагирования Израиля как нарушение суверенитета Ливана, что предлагается как дипломатическим корпусом, так и некоторыми экспертами, совершенно безосновательна с точки зрения "фактов на земле".

Очевидно, что о наличии суверенного Ливана не приходится говорить как минимум с 1975 года - со времени начала гражданской войны в этой стране, во многих отношениях своеобычной среди арабских государств региона. Границы Ливана, как и границы прочих государств региона, были прочерчены внешней колониальной силой (в данном случае Францией), а название характерно отсылает к географии (к горной гряде Ливан), и все же идея создания этого государства имеет сравнительно глубокие исторические основания¹. Отправной точкой может послужить судьба общины христиан-маронитов, поддерживающих свою особость на протяжении столетий, общины, в период поздней Оттоманской империи обретшей частичную автономию. Когда в 1920 году Франция определяла границы Ливана, роль этой общины расценивалась в Париже стратегически в перспективе укрепления политических позиций Франции и ее образа попечительницы католических святынь в регионе. Однако, ввиду малочисленности общины, в границы были включены местности, населенные мусульманами и друзами.

После провозглашения независимости именно марониты попытались сформировать ливанскую национальную идентичность на основе националистического дискурса "вечного Ливана", наследующего в цепи непрерывной исторической преемственности "государству финикийцев". Попытка оказалась неудачной, не в последнюю очередь потому, что мусульманское население не воспринимало ее иначе, как продвижение секторальной солидарности на уровень государства. Еще один фактор, имевший последствия для политического ландшафта не только Ливана, но как минимум всего БВ, заключался в том, что интеллектуалы из Бейрута, по преимуществу христиане, явились наиболее продвинутым слоем, генерировавшим идею панарабского национализма еще в конце XIX века, что символизировало приобщение этого региона к актуальным идеологиям западного мира. В 60-х годах следующего столетия студенты Американского университета в Бейруте создали так называемое Арабское националистическое движение и его чисто террористического отпрыска - "Народный фронт освобождения Палестины". Действующие в парадигме антикапиталистического универсализма и немедленной антибуржуазной революции, герилльяс ФОП мгновенно стали популярными фигурами в мировом левом сообществе.

Так или иначе, но до 70-х годов прошлого века в Ливане сохранялся хрупкий межобщинный баланс. Покоился он на равновесии сталкивающихся идеологий ливанского национализма и общеарабской солидарности ("единой арабской нации"), на относительном экономическом процветании, что позволяло согласовывать интересы основных кланов и групп, принадлежащих к разным конфессиям, и на более-менее стабильной политической системе, дававшей возможности представительства всем значимым политическим агентам. К середине 70-х Ливан был уже существенно "отягощен палестинскими беженцами, лагеря которых превратились в опорные пункты террористических организаций, особенно после "черного сентября" 70-го в Иордании. Надо сказать, что в Ливане, как и повсюду, лагеря были созданы в рамках общеарабской стратегии исключения палестинских арабов из нормальной жизни родственных им во всех отношениях сообществ, с тем чтобы использовать их против Израиля и во внутриарабских столкновениях. До "черного сентября" правительству Ливана удавалось ограничиваться символическим участием в арабо-израильских войнах, после же "черного сентября" давление радикалов усилилось критически, что выразилось в увеличении числа террористических операций, проводимых с территории Ливана. А параллельно шло укрепление вооруженной милиции христиан, которая формировалась по клановому принципу, что приводило к внутриобщинной борьбе. Начавшаяся в 1975 году гражданская война представляла собой классическую гоббсовскую bellum omnium contra omnes и перекроила внутреннюю политическую карту Ливана, превратив ее в лоскутное одеяло, расчерченное зелеными и красными линиями перемирий и прекращения огня между конфессиональными, клановыми и прочими милициями.

Интересно, что в это время христианские и шиитские поселения Южного Ливана стали практически в равной степени жертвами палестинских отрядов, которые использовали этот район в качестве плацдарма против Израиля, отстроив в нем солидную военную инфраструктуру. К этому же моменту относится начало сотрудничества христиан-фалангистов и Израиля.

И один сюжет здесь - перипетии и интриги как внутриливанской гражданской войны, так и израильско-фалангистских союзнических отношений, кульминацией которых стало вторжение Израиля 1982 года (операция "Мир Галилее") и которые естественным образом подошли к концу с выводом войск из "зоны безопасности" на юге Ливана в 2000 году2. Другой сюжет - восемнадцатилетнее присутствие контингента ЦАХАЛа в Ливане. Поэтому ограничимся еще несколькими важными констатациями, дополняющими предысторию современного этапа конфликта.

В силу того южно-ливанские шииты претерпели от боевиков ООП, на первом этапе ввода израильских войск их отношение к ним было по меньшей мере лояльным. Но так продолжалось недолго. В течение нескольких месяцев шиитские деревни превратились, не без помощи агентуры хомейнистского Ирана, в оплот антиизраильской партизанской войны. Собственно, к этому времени и относится рождение фундаменталистского шиитского движения "Хезболла" ("партия Бога" или "партия Аллаха") из хаоса гражданской войны, - движения, состоявшего из разных фракций и территориально опиравшегося на три центра компактного проживания шиитов - Южный Ливан, долина Бекаа, южные пригороды Бейрута. Как потом окажется, "новорожденный" коренным образом изменит конфигурацию политических конфликтов и общую картину военно-оперативного противостояния в регионе. Вернее сказать, "Хезболла" была фрагментом более общего явления, мощно заявившего о себе в иранской революции 1979 года и выходе салафитов на поверхность политики в суннитской части исламского мира.

Несколько слов стоит сказать о новаторской на тот момент (1982-1983) тактике боевиков "Хезболлы". Прежде всего, дело идет о систематическом применении смертников, считающихся шахидами - совершившими акт геройского самопожертвования (истишхад), чему способствовал развитый культ мученичества, характерный для шиитского ислама. Благодаря этой тактике боевикам "партии Бога" удалось достичь частных успехов, обернувшихся в ближайшее время стратегическими. Так, применение шахидов против многонациональных сил привело к эвакуации последних из Бейрута в феврале 1984-го, к отводу израильских войск в так называемую зону безопасности на юге страны в мае 1985-го. Эта тактика вкупе с захватом заложников (в основном граждан западных стран) позволила "Хезболле" принуждать европейские правительства вести переговоры на ее условиях. Все это закономерным образом привело к фактической капитуляции международного сообщества и легитимации "партии"; моментом "конфирмации" можно считать встречу лидера движения шейха Насраллы с генсеком ООН Кофи Аннаном в 2000 году.

Сложившаяся из разрозненных террористических групп "Хезболла" представляет собой "зонтичную" структуру, объемлющую различные функционально и организационно обособленные подразделения³. В общем плане они распадаются на военную и гражданскую ветви, управляемые из единого центра - штаба, называемого Советом Шуры. Гражданская ветвь включает не только систему поддержания социальной инфраструктуры, но обширный пропагандистско-информационный аппарат, ядро которого - спутниковый телеканал Аль-Манар (Маяк), презентующий себя в качестве "(теле)станции сопротивления" (qanat al-muqawama), "(теле)станции арабов и мусульман" и "психологического оружия против сионистского врага"⁴ [2]. В последние годы "Хезболла" пытается преобразовать Аль-Манар в телекомпанию с глобальным охватом, с распространением сигнала от Канады до Австралии. Построена "Хезболла" как синтетическая иерархически-сетевая структура, что обеспечивает ей гибкость, интегрированность и адаптивность. На сегодняшний день активность ячеек "Хезболлы" зафиксирована почти в сорока странах мира.

Гражданские подразделения берут на себя заботу о повседневном существовании населения, выступая вторым работодателем страны, крупнейшим экономическим агентом в различных сферах - от сельского хозяйства до финансов, поддерживают системы светского и религиозного образования, что фактически делает "Хезболлу" альтернативой государству.

"Партия Аллаха" в контексте "исторической миссии пролетариата"

Особый интерес вызывает идеологическая платформа⁵ движения "Хезболла" - оригинальная вариация⁶ концепции исламской революции. (Вообще говоря, группировок с таким названием существует в мире ислама множество, в том числе и среди суннитов. Это связано с тем, что данное название восходит к нескольким сурам Корана, в которых "партия Бога" противопоставляется "партии Сатаны".) В контрадикции с традиционным суннитским мировоззрением, различающим "мир ислама" (Dar al-Islam) и "мир войны" (Dar al-Harb), идеологи шиитской "партии Бога" вводят базовую оппозицию "угнетатели/угнетенные" (mustakbirun/mustad'afun); примечательно, что под угнетенными подразумеваются не только мусульмане, но все те, кто угнетен (в переводе Крачковского (Коран 28:5) - ослаблен) на Земле. Эта идея имеет далеко идущие следствия, обеспечивая "партии Аллаха" и ей подобным идейный интерфейс с разнообразными левыми, марксистскими группами и частью крайне правых⁷. И предпосылки для конкордата между ними созданы не только (и не столько) совпадением партикулярных и сиюминутных политических интересов, но и обнаруживаемой общностью "ядерных" элементов политического словаря.

Левые видят в исламистах соработников в деле изменения существующего мирового порядка, в их трактовке геополитического строя исламское полуподполье предстает анклавом сопротивления глобализации, американизации и т.д., исламистские "уммы" начинают восприниматься как функциональный эквивалент революционных классов прошлого, как источник нового порядка. В этой логике исламские "диссиденты" радикального толка оказываются по одну сторону баррикад не только с разношерстными "антисистемными" радикалами, но и с респектабельными академическими теоретиками.

Идеи лево-исламского революционного синтеза вербуют себе сторонников в университетских кампусах Европы и Америки, среди "угнетаемых" интеллектуалов, эстетствующей молодежи и в прочих социальных кругах, в которых сильны ожидания новой состоятельной силы, способной фронтально противопоставить себя порабощающей модерной цивилизации, якобы основанной на отчуждении и эксплуатации.

Серьезность этого подтверждается фактами перехода многих арабских интеллектуалов, в том числе и живущих на Западе, прежде тяготевших к националистическим и панарабистским идеям, на позиции исламизма, а также не столь широким явлением обращения в ислам западных "христианских" интеллектуалов, ранее исповедовавших крайние левые или правые учения (как не вспомнить о ветеране-марксисте Роже Гароди!)⁸.

При апелляции к западному миру именно универсалистский аспект доктрины артикулируется наиболее последовательно. Такого рода варьирование идеологии в зависимости от направленности (внешней или внутренней) и от аудитории имеет параллели в практике тоталитарных движений - коммунизма и нацизма. То же касается вопроса о государстве, которое во всех перечисленных примерах не является конечной целью и точкой приложения сил, но только средством достижения более высоких конечных целей, реализации базовых интенций. Соответственно: построения коммунизма, глобального господства "высшей расы", создания исламской империи (халифата)/ исламской теократической суперреспублики.

Именно этот момент не способны отрефлектировать "левые" союзники (на самом деле - попутчики) исламистов. Они не способны, не видя дальше своего носа, уяснить себе, что на историческом, но довольно близком горизонте их пути с исламистами расходятся, ибо, как бы ни были близки их риторики, цели в конечном счете противоположны. Исламские-то "философы" это как раз отлично сознают и используют полезных и наивных "левых специалистов" точно так же, как это удавалось тоталитарным партиям прошлого века.

В перспективе своего синтетического мировоззрения "Хезболла" рассматривает создание Израиля как проявление колониализма, считая всю территорию к западу от Иордана оккупированной, а, следовательно, любое насилие в отношении граждан "сионистского образования" юридически и морально оправданным. По мнению авторитетного специалиста по идеологии "Хезболлы" Саад-Горейбе, идеологи движения используют для идентификации своих врагов схему трех концентрических кругов: первый внутренний круг - США и сионисты, второй - страны, "незаконно" оккупирующие какие-либо территории (например, Англия Северную Ирландию), третий - режимы, расцениваемые "как идущие на поводу у Запада". Жертвы этих трех категорий врагов рассматриваются в качестве "угнетенных" и призываются к формированию глобального фронта по борьбе с угнетением. Очевидно, что такая картина мира близка многим анти(альтер)глобалистским направлениям.

Что же до собственно исламской составляющей идеологии "Хезболлы", то в ней стоит выделить оригинальную концепцию "превентивного джихада", теоретиком которого считается духовный лидер имам Фадлялла. Такой джихад, что следует из названия, может вестись повсюду и против всех тех, кто так или иначе препятствует распространению ислама.

Институциализация "Хезболлы" как политической организации и социальной силы внутри Ливана происходит на рубеже 80-90-х годов, ее представители занимают позиции в органах власти и в парламенте страны. Иногда этот период называют прагматическим поворотом. То есть он описывается теми же словами, что и недавние изменения в статусе "Исламского движения сопротивления" ("Хамас") в Палестине. Этот момент важно подчеркнуть, так как аналитики (в том числе отечественные, например А.Малашенко), на наш взгляд, превратно толкуют прагматичность политики лидеров "Хамаса", имея в виду остывание их экспансионистских и военных амбиций. Надо ли говорить, что последние события самим ходом вещей опровергают данный тезис. Прагматизм в данном случае означает не смену целей, но путей; modus operandi радикалов становится более гибким и эффективным. Все это делает исламистов более опасными, тем более что им удается выиграть в общественном мнении и ввести в заблуждение публичных экспертов.

Формирование политического крыла является в современных условиях типичным ходом, обеспечивающим возможность двойной игры и далеко не обязательно ведущим к переориентации на политические средства, в чем пытаются нас уверить наивные или циничные наблюдатели. Мы легко обнаружим аналогии и в истории европейских революционных движений, которые стремились к созданию дуальной структуры: политических партий и парламентских фракций, с одной стороны, отрядов боевиков и вооруженного подполья, с другой.

Сила экстремистского политического ислама покоится на его позиции внутри государственных образований региона. Его представители открыто противостоят правящим коррумпированным режимам, сочетая религиозный фундаментализм с практикой real politics. Они умело используют в своих целях каналы и структуры государственных и международных организаций. Более того, исламистские политики научились вести кампании по управлению собственным образом, одновременно под покровом секретности совершая лишь "качественные" теракты за пределами региона. Так, "Хезболла" не брала на себя ответственность за совершенные ею при поддержке иранской агентуры атаки на израильские и еврейские цели в Аргентине (1992 и 1994), на американские в Саудовской Аравии в 1996 году.

В силу того, что первой целью исламистов, как в прошлом националистов и марксистов, становятся собственные правительства, конфигурации внутриарабской политики становятся весьма причудливыми. На первый взгляд парадоксально, но Израиль встраивается в них как один из ключевых элементов. Приоритетом авторитарных арабских правителей во внутренней политике становится задача канализировать революционный потенциал радикалов в сторону Израиля и Запада, что позволяет им до поры до времени держать энергию протеста под контролем. Этим частично можно объяснить известную амбивалентность, которой характеризуется отношение некоторых арабских государств к Израилю.

Патрон палестинских террористов

В последнее десятилетие Иран выдвинулся на первый план в качестве патрона террористической войны против Израиля, и главным его инструментом стала именно "Хезболла". Впрочем, его клиентами стали и суннитские, а также "марксистские" и националистические палестинские группировки. (Публично отрицать это могут лишь профессиональные "антисионисты", вроде Е.Примакова.) Доказательств подобной активности множество, причем они могут быть почерпнуты из официальных источников, сообщений информационных агентств Ирана, Сирии и Ливана, интернет-сайтов террористических организаций. Упомянем о многочисленных совещаниях, которые в Дамаске и Тегеране проводили на официальном уровне лидеры и "Хезболлы", и "Хамаса"; о судне "Карин-А", шедшем из Ирана с грузом вооружений и боеприпасов для палестинских группировок, перехваченном несколько лет назад израильским спецназом в Красном море и т.д.

"Хезболлой" организованы тренировочные лагеря в Ливане, она обеспечивает финансирование палестинских боевиков, пытается создать шпионскую сеть внутри Израиля. Кроме того, террористические атаки группировки с 2000 года обнаруживают признаки синхронизации с ритмами палестино-израильского противостояния. Напомним о том, о чем почему-то забыли массмедиа: за годы, прошедшие с вывода израильских войск из Ливана и принятия резолюции СБ ООН 1559, предусматривающей разоружение "Хезболлы", ее боевики совершили десятки нападений на Израиль, включая минометные и ракетные обстрелы, вторжения на территорию страны, похищения с использованием автомобиля ООН и проч.⁹

Наследие фиктивного мира

Без учета этих "факторов" трудно понять, что же влияет на политику Израиля в отношении исламистских группировок. Не стоит забывать и о значимости прошлого опыта, что во многом направляет и ограничивает, как представляется, нынешние решения израильского руководства. В стране, естественно, доминирует недобрая память о войне в Ливане 1982 года; спектр ее оценок в обществе и истеблишменте смещен в "багровые тона" и колеблется в диапазоне от "катастрофа" до "полууспех". И хотя ООП была изгнана с территории Ливана, потери армии перешли грань приемлемости, фалангисты показали себя крайне ненадежными союзниками, а убийство их лидера закрыло все пути к заключению мирного договора. В дополнение к этому появился новый активный игрок на этом поле - Иран.

В целом факторы могут быть условно разделены на: милитарные, политические, психологические. С точки зрения военных экспертов, вероятность проведения массированной наземной операции оценивалась как весьма низкая, в силу нескольких взаимосвязанных причин. Ландшафт предполагаемого театра сухопутной фазы военных действий представляет собой горные гряды, местами поросшие лесом, пересеченные долинами и вади, с пещерами, легко превращаемыми в укрытия; около побережья горы переходят в холмы, к которым жмется бегущая вдоль побережья главная трасса, соединяющая юг страны со столицей. Малое количество дорог чрезвычайно затрудняет передвижение войск и, наоборот, создает прекрасные возможности для партизанских вылазок небольших мобильных отрядов. Нет сомнений в том, что подразделения "Хезболлы" провели минирование приграничной зоны и подготовили армированные бункеры, опорные пункты, огневые точки. Известно, что "Хезболла" использовала позиции (разрушенные не полностью перед выводом войск), оборудованные ЦАХАЛом и ЦАДАЛом (армией Южного Ливана), которые, кстати сказать, должны были отойти к ливанским ВС. Исходя из этого, следует признать массированную наземную операцию нежелательной, по крайней мере, ей должны будут предшествовать мощные воздушные и артиллеристские удары, превосходящие существенно те, на которые военно-политическое руководство решилось до сих пор.

Кроме того, наземная операция в подобных условиях легко превращается в войну с неясными критериями победы и, следовательно, неопределенной стратегией выхода из конфликта, т.е. командованию следует опасаться синдрома "скользкого склона" - постоянной эскалации и вовлечения все новых и новых соединений в боевые действия без достижения решительного перелома в ходе боев. Не в последнюю очередь во внимание принимаются и последствия для мирного населения. Если же цели разгрома инфраструктуры организации и вытеснения боевых отрядов из зоны безопасности (на глубину до р. Литания, т.е. приблизительно 25 км) не будут достигнуты, то ситуация качественно ухудшится, в том числе и на палестинском направлении.

Общий политический, скорее даже психолого-политический, контекст определяется эффектами стратегии Осло, основывающейся на доказавшем свою абсурдность принципе "мир в обмен на землю" (т.е. обмена слов на вещи). На практике это было признано, но открыто заявить об этом мешает и антиизраильская позиция ООН, и то, что в нее инвестировали свои интересы многие ведущие политические фигуры как внутри Израиля, так и в первую очередь в США. В таких случаях известно, что политики предпочитают держаться принятого необоснованного решения до конца. Палестинская сторона не выполнила практически ни одного ключевого пункта соглашений "Осло", "Осло 2", "Уай" и т.д. "Мирный процесс" привел к парадоксальным результатам: мирные договоры, подписанные Израилем с Иорданией и Египтом, являются договорами с правящими элитами этих стран, в то время как общественное мнение в них настроено крайне враждебно. Более того, государственные средства массовой информации большинства арабских и части исламских стран ведут пропагандистскую антисемитскую кампанию, ничем не уступающую образцам нацистской Германии. Любая территориальная уступка однозначно воспринимается как проявление слабости и провоцирует наращивание террора. Внезапная эвакуация войск Израиля с юга Ливана, как и отступление с Западного берега, были в свое время интерпретированы руководством "Хезболлы", "Хамаса", ФАТХа и проч. как свидетельство неготовности к длительной военной конфронтации. Эвакуация из сектора Газа привела к точно такому же результату - жизнь северо-западного Негева близка к парализации. Между тем политическая культура региона, вырабатывавшаяся в течение веков в борьбе локальных кланов между собой и с глобальными игроками, такова, что обнаруживающий признаки слабости субъект рискует подвергнуться нападению со стороны даже тех, кто расценивался в качестве лояльной стороны (вспомним, как в 1967 году Насер спровоцировал короля Иордании напасть на Израиль, сообщив ему, что израильские войска якобы разгромлены сирийскими и египетскими силами). Хуже того, слабый здесь стремительно теряет союзников. На этом фоне нельзя исключать ослабления умеренных арабских режимов, прежде всего в Иордании, затем - в Египте. К тому же создание реального Палестинского государства немедленно поставит под удар правящую в Иордании бедуинскую семью, опирающуюся на конфессиональные и этнические меньшинства, что нынешний король Иордании вполне осознает, всячески тормозя создание Палестинского государства, то есть действует в духе тайной политики его отца. А если в Палестинском государстве будет доминировать "Исламское движение сопротивление", то Палестина станет еще и источником поддержки "Братьев Мусульман" в Египте.

Перечисленные презумпции конституируют базовые текущие военно-политические решения израильского правительства, вынужденно направленные на компенсацию многостороннего ущерба, причиненного политикой фиктивного "мирного урегулирования" последних тринадцати лет.

Позиция Лиги арабских государств (ЛАГ)

Расхождения, которые проявились на экстренном заседании ЛАГ, весьма показательны. Здесь дали себя знать внутренние напряжения внутриарабских, внутриисламских и арабо-персидских отношений, уходящие корнями в глубь истории. Страны Персидского залива, особенно Саудовская Аравия, явно озабочены персидскими претензиями на доминирование в арабском и исламском мире, - претензиями, которые Иран пытается материализовать через свое влияние на шиитские меньшинства региона. Меж тем кровавое прошлое суннитско-шиитских взаимоотношений актуально для исторического сознания этих сообществ, даже за рамками современного Ирака. Поэтому правителей арабских стран не может не тревожить переориентация радикальных групп внутри их стран на шиитские центры. Как и то, что Иран явно перехватывает роль главного врага сионистов и Запада, представляя себя единственным оплотом "исламского сопротивления". Характерно, что наиболее резко прореагировала именно (суннитская) Саудовская Аравия, рассматривающая себя в качестве естественного лидера арабского и исламского мира. Так, анонимный "официальный представитель королевства" назвал поведение "Хезболлы" "опасным авантюризмом", а общую линию поведения Сирии - неприемлемой, проводимой без должной координации с другими арабскими государствами. Особенно угрожающе выглядит ось "Иран - Сирия - "Хезболла", ибо вдоль нее реализуются проекты, способные нанести ущерб политическим и экономическим интересам арабского мира и его взаимосвязям с Европой и Америкой. Несомненно, ведущие арабские государства подозревают Иран и его клиентов в попытке спровоцировать крупномасштабную войну с Израилем с непредсказуемыми последствиями.

Совокупностью вышеперечисленных факторов объясняется неожиданно сдержанная реакция ЛАГ на операции Израиля в Ливане. По мнению арабских комментаторов, лидеры "Хезболлы", Сирии и Ирана неверно спрогнозировали реакцию арабских правительств и общественного мнения. Даже относительно нешиитского населения Ливана они, по-видимому, ошибались. Ийад Абу Шакра, колумнист влиятельной лондонской общеарабской газеты Asharq Al-Awsat утверждает, что многие ливанцы были шокированы акцией "Хезболлы" в начале туристического сезона, обеспечивающего работой почти два миллиона человек. А сын убитого премьера Р. Харири Саад, лидер парламентского большинства, в интервью итальянской газете "Реппублика" недвусмысленно обвинил Сирию и Иран в преследовании своих интересов за счет ливанских.

Экспертизы в жанре фэнтези

"Израильская - говорю, - военщина
Известна всему свету!
Как мать, - говорю, - и как женщина:
Требую их к ответу!"

А.Галич

Между тем конфликт на БВ становится предметом комментариев разного рода профессиональных дилетантов от прессы, экспертного сообщества и проч. За примерами далеко ходить не надо. Пресса и электронные СМИ ежечасно поставляет нам первоклассные образцы политического фэнтези. И совершенно неважно, что стоит за этими имитациями экспертного анализа - небрежность, некомпетентность, злая воля. Важно то, что они делают погоду в средствах общедоступной информации. Уже не могут не удивлять рассуждения о появлении Иерусалимского королевства крестоносцев, природу и судьбу которого якобы повторяет в наше время Израиль. Этот сюжетный ход далеко не нов, будучи сквозной темой теоретического творчества террористов, от Арафата и Карлоса до Бен Ладена и Насраллы. Спорить с этим совершенно невозможно - кто же спорит о соответствии фантастического нарратива реальности? Подобные опусы тянут на сценарий средней руки голливудского фильма ужасов, финал которого решен в пошлом, но вполне каноническом стиле: ядерный Армагеддон (кстати, от Израильского города Мегиддо) - "в агонии уничтожения цивилизованный Израиль может использовать те ядерные арсеналы, которые имеются в его "распоряжении" или, как запасной и ослабленный вариант, война по всем фронтам, при которой "в зоне риска находятся не только соседи Израиля: Палестина, Ливан, Иордания, Сирия, Египет, но и другие страны Ближнего Востока, прежде всего Иран, Ирак и Саудовская Аравия".

Подчас приводятся поистине "сенсационные" данные: о том, что до гражданской войны, начавшейся, по мнению автора, в 80-х (sic!) годах, "по степени развития экономики Ливан опережал Израиль", о Ливане как демократической стране, о войне Сирии с Израилем в 1983 году (в действительности бои с сирийскими войсками на территории Ливана завершились в июне 1982-го). Автор открывает глаза читателям на то, что вторжение Израиля в Ливан сломало хрупкий баланс сил (о балансе - см. выше) и что "исламский "Хамас" (так в тексте. - Е.Г.) был создан при активном участии израильских спецслужб"¹⁰. Изложение автором своего понимания израильско-сирийских, израильско-палестинских отношений, роли ООН и прочих аспектов политической и оперативной обстановки в регионе столь же захватывающе, что и прочие его политологические прозрения, но и в той же степени соответствует реалиям, с каких бы идеологических позиций последние ни описывались.

В свободе полета фантазии не отстают и военные аналитики. Когда читаешь, что "возможное перерастание израильско-ливанского конфликта во вторую ливанскую или полномасштабную израильско-арабскую войну... становится более вероятным", понимаешь, что и аналитики утратили трезвость взгляда и пребывают в литераторской возбужденности. Вероятно, в укор нынешнему руководству Израиля аналитик приводится высказывание Шарона, суть которого сводится к следующему: "...Стремясь избежать лишних жертв из среды гражданского населения, наши войска действуют с предельной осторожностью...". Откуда делается вывод, что Ольмерт не следует заветам своего учителя в политике. Есть только один нюанс, ускользнувший от внимания создателя подобной экспертизы, а именно: это заявление относилось к антитеррористическим операциям в арабских городах Палестинской автономии, и только к ним. Соответственно, ни один политический лидер Израиля никогда не скрывал, что при внешнем нападении со стороны государства, заявляющего себя суверенным, мера ответных ударов будет определяться в первую очередь военно-политическими факторами и качеством угроз. Апокалиптические же сценарии типа "...если в боевые действия во второй ливанской войне на севере Израиля втянется ливанская армия, а в тылу Израиля начнутся столкновения с 50 тысячами палестинской армии" (хорошо, что о таковой не слышали в Генштабе ЦАХАЛА - их бы хватил удар! - Е.Г.), "на северо-востоке будет спровоцировано столкновение с сирийской армией... можно предполагать, что Израиль использует последнюю возможность - ядерные ракеты, авиабомбы и ядерные инженерные фугасы" всерьез рассматривать не приходится. Хочется просто добавить, все это произойдет никак не раньше, чем состоится межгалактический шахматный турнир в Нью-Васюках.

Справедливости ради стоит заметить, что даже в этом информационном бурлении встречается проницательное и опирающееся на знание реалий изложение событий; пример такового - содержащая ряд ценных и оригинальных идей статья эксперта из MIT Александра Рабодзея.

Вместо заключения

В случае идущих сейчас на Ближнем Востоке боевых операций мы имеем дело с новым типом войны, в некоторых чертах походящей на войны досовременной эпохи. Если модерная война - это война между государствами и их "народными" армиями, имеющая тенденцию вовлекать государства (общества) тотально, а домодерная - между относительно небольшими наемными или профессиональными армиями в пространстве мира, то здесь мы сталкиваемся с войной смешанного типа - армия против относительно небольшой группы профессионально подготовленных бойцов "на фоне" пытающегося, по мере возможности, "жить по-прежнему" общества. Технологический рывок в средствах вооружений и военной логистике, как и прочие черты, относящиеся к новым институциональным и культурным контекстам, делает ее отличной от близких по типу войн регулярных армий с партизанами, постоянно встречающихся в истории в качестве элемента более обширных противостояний, либо как автономные события. Уже в знаменитых "Письмах из Алжира" А. де Токвиля описываются трудности и особенности войны против, говоря современным языком, сетевых сообществ. "Хезболла" - частично сетевая структура, как было показано выше, имеющая общее политическое руководство, но способная вести военно-террористические операции, опираясь на полевых командиров боевых подразделений местного уровня. Ее специфика также в опоре на экстрарегиональные силы (Сирия, различные управления иранского "Корпуса стражей исламской революции (КСИР)"). Уничтожить ее полностью не удастся, и никто такой задачи не ставит. Речь идет о силовом сдерживании и контроле, о нанесении существенного ущерба инфраструктуре, к сожалению, в значительной степени тождественной инфраструктуре Ливанского государства, и о создании условий для последующего заполнения политического и силового вакуума умеренными внутриливанскими силами. Но чем бы ни закончились текущие события, они наложат свой отпечаток не только на будущую судьбу БВ, но и отзовутся еще непредугадываемым образом в глобальной политике.
------------------------------------
Примечания:
1 Cм., например: Salibi Kamal A house of many mansions: The history of Lebanon reconsidered Berkeley: Univ. of Calif. Press, 1988.
2 Со стороны фалангистов этот союз был мотивирован опасением не выдержать напора мусульманских и палестинских отрядов и декларируемым желанием отстроить в Ливане независимую, с христианским доминированием, республику, способную заключить мир со своим южным соседом. Израиль, в свою очередь, искал союзников внутри Ливана, способных гарантировать неприкосновенность его северных границ, ставших к тому времени линией фронта: палестинцы использовали здесь не стрелковое оружие, но гаубицы и многоствольные минометы советского производства.
3 Eitan Azani Hizballah: From Revolutionary and Pan-Islamism to Pragmatism and Lebanonization. Thesis Submitted for the degree of Doctor of philosophy, ICT, 2005.
4 Неудивительно, что израильские ВВС "позаботились" о пропагандистской машине "партии Бога" в первые часы операции. Столь же закономерно, что Международный союз журналистов поддержал коллег по "антиколониалистскому фронту" из "партии Бога".
5 По соображениям стилистики предикаты "радикальный" и "фундаменталистский" (ислам) в тексте используются как частично взаимозаменяемые, т.е. терминологически нестрого.
6 В основе анализа - Amal Saad-Ghorayeb Hizbu'llah: Politics and Religion London: Pluto Press, 2002.
7 Крайне правые имеют опыт сотрудничества с исламскими радикальными деятелями - вспомним лидера палестинских арабов, муфтия Иерусалима шейха аль-Хусейни, близкого союзника Гитлера, окормлявшего мусульманские подразделения Waffen SS.
8 Что касается России, то здесь данная тенденция выражена незначительно. Но нельзя сказать, что репрезентирующие ее фигуры совершенно незаметны. Тут вспоминается, прежде всего, сердечное согласие "марксиста" Б.Кагарлицкого и "исламского теоретика" Г.Джемаля (см. рецензию первого на книгу второго "Освобождение ислама" в "Критической Массе" 2005, #2). Чем же близок "исламский философ" интеллектуалу-альтерглобалисту? Вот цитаты, достаточно полно раскрывающие суть "антанты": "Свою миссию автор "Освобождения ислама" видит в том, чтобы соединить потенциал сопротивления, накопленный в исламе, с опытом и структурами левого движения", он делает "ставку... не на геополитическое соперничество, а на революционное восстание", "политический ислам Джемаля - это "теология революции"; "Предстоящее восстание не будет делом европейского индустриального пролетариата... задача революции... в том, чтобы выработать... платформу, найти методику практического действия, объединяющую и консолидирующую... разнообразные силы, и направить их совокупный потенциал на разрушение старого мира во имя создания нового. В этом деле немалую роль может сыграть и революционная теология Гейдара Джемаля".
9 См.: Ely Karmon Hizballah as Strategic Threat to Israel // Heartland - Eurasian Review of Geopolitics, N2-2005, July 2005.
10 Это повторяющееся "специалистами" утверждение имеет следующее основание: как пишут историки израильских разведслужб Й.Мелман и Д.Равив, "Служба безопасности" в 80-х годах стимулировала суннитские группы в Иудее, Самарии и Газе, на первых порах видя в них умеренные социально-ориентированные силы и противовес как шиитским фанатикам, так и националистам. Очень скоро выяснилось, что этот подход был ошибочен, и "Хамас" был объявлен нелегальным практически сразу же после его образования. (См.: Raviv D., Melman Y. Every Spy a Prince. The Complete History of Israel's Intelligence Community L.: Houghton Mifflin Company 1990.)

"Русский журнал", 08.2006

Другие статьи о войне "размежевания" 2006

Hosting by