Даниил Дондурей

Вы - силовики

Без телевидения терроризм не имеет смысла

Прошел месяц после захвата террористами Театрального комплекса на Дубровке. Общество продолжает задаваться вопросами. Как это могло случиться? Все ли было сделано для минимализации количества жертв при штурме? Насколько было гуманным государство? В какой мере оказалось ответственным журналистское сообщество, и в первую очередь - телевизионное сообщество? С последним вопросом связаны весь месяц кипевшие на страницах газет и телеэкранах страсти. Их апофеозом стало обращение руководителей российских СМИ к президенту с предложением отклонить поправки к Закону о печати. Сегодня их судьба должна быть решена. И судьба их, несомненно, важна. Но, обсуждая разные аспекты "теракта в прямом эфире", мы по привычке подходим к телевидению исключительно как к средству массовой информации: давать или не давать слово боевикам, вводить цензуру или ограничиться самоцензурой, как показывать заложников и контролировать действия властей. Это действительно очень существенно. И думать о последствиях демонстрации тех или иных эпизодов надо заранее, исходя из принципа спасателей в чрезвычайной ситуации: "не навреди". Однако самая болевая точка проблемы "телевидение и терроризм" находится не здесь. Ведь ТВ является не только дотошным информатором о трагедии, не только посредником между ней и обществом, но и -- в эпоху медиа - едва ли не важнейшим, "жанрообразующим" элементом самого насилия. Эта довольно щепетильная область пока еще не имеет серьезных и внятных моделей анализа. Но именно они сегодня сверхактуальны при рассмотрении любых форм борьбы с терроризмом.

Предыстория

Эра принципиально нового бытования насилия началась в конце 1963 года, когда Джек Руби застрелил - на глазах миллионов зрителей, в прямом эфире - Ли Харви Освальда, убийцу Джона Кеннеди. Выстрел был не только показан всему миру в режиме on-line, но - одновременно и впервые - таким образом был опробован гигантский потенциал телевидения. До глобальных мировых премьер терроризма первостепенная роль ТВ как reality show реальных опасностей как будто не представляла. Тогда еще не было понято до конца, что телевидение на службе у террористов является самым эффективным оружием - ОРУЖИЕМ МАССОВОГО ПОРАЖЕНИЯ.

В течение следующих сорока лет шла, как известно, великая виртуальная революция. Именно СМИ до неразличения совместили в сознании людей, теперь уже тотальных зрителей, две реальности: внеэкранную, эмпирическую, и так называемую вторую, кинематографическую, в любом случае авторскую, заказную. Постепенно становилось невозможно отделить - на содержательном уровне - спонтанную, действительную жизнь от заранее отредактированной. Такая необходимость перестала осознаваться как значимая.

Теперь события попросту нет, не существует, если оно не попадает на телеэкран. Незаснятое, незадокументированное, оно лишается статуса объективной действительности.

При этом на мир мы смотрим не своими глазами. Он открывается нам сквозь сетку-верстку смонтированных новостных картинок. Но даже если телевизор мы отключаем сами, он все равно благодаря своей новой "соборности" полностью и подсознательно контролирует наше восприятие.

Война - только в прямом эфире

После событий 11 сентября, хотя на самом деле после войны в Заливе, все вдруг заговорили о новых постъядерных конфликтах, в которых противостояние сторон определяют не объемы и качество войск, не технология и масштабы вооружения, не космическая защита, а что-то совершенно другое.

Это - войны. Принципиально иные, чем прежде. Идеологические, бескомпромиссные, творческие, нетиражируемые, недорогие и очень эффективные. (При стоимости подготовки теракта в Нью-Йорке в 200 тысяч долларов ущерб нанесен на общую сумму в 200 миллиардов!)

Такие военные акции, кажущиеся эпизодическими и локальными, - и это самое главное - свое поражающее действие осуществляют исключительно в медийном пространстве. У ТВ здесь роль незаменимая, поскольку благодаря его коммуникационной природе - бесконечному воспроизведению катастрофы - ее масштаб увеличивается в миллионы раз, усугубляя тем самым нервно-паралитический эффект невыносимого психического ущерба. По данным ФОМа, на начало ноября 67% населения нашей страны испытывают "страх", "шок", "потрясение". Действуя как сверхусилитель "ужасающих эмоций", как "ядовитая атака на мозги", телевидение одновременно становится не только заложником, но и своего рода непредумышленным провокатором терроризма. Без этого терроризм не имеет той цены, которую всем нам за него приходится платить. Когда подельника Мовсара Бараева спросили, почему было выбрано это место, он ответил: "Центр города, все нас увидят".

Поэтому ободряющая характеристика Ельцина, обращенная в свое время к руководителям федеральных телеканалов, - "Вы - силовики" - давно лишилась первоначальной иронии.

"Норд-Ост" в исполнении террористов выглядел как чудовищные "маски-шоу", нацеленные на переживание смерти еще и потому, что на фоне привычных эпизодов насилия в кино и телесериалах захват зрителей обладал колоссальной, несопоставимой степенью достоверности и той режиссурой, в которой на самом деле умирают артисты. Именно таким образом страдания превращались в сострадания.

От такой коммуникации-сообщительности отключиться невозможно. Именно она - благодаря известным механизмам идентификации зрителя с героями и событиями - автоматически подключает каждого своего абонента к откровенному, не купированному при монтаже садизму.

Стань жертвой

Но страшнее другое. Задолго до террористических актов отечественное телевидение методично - версткой новостей, политикой закупок фильмов, криминальными (11 в день!) программами, тысячами часов новых сериалов - готовило нас к роли потенциальных жертв настоящего, реального насилия. Драматурги планеты придумывают все более изощренные варианты атаки на невинных персонажей, и воленс-ноленс становятся высокооплачиваемыми разработчиками оригинальных способов насилия.

Телевидение усыпляет зрительское восприятие сырых фактов и обработанной, но при этом неадаптированной реальности. Многим жертвам захвата "Норд-Оста" казалось, что это происходит не с ними, что они уже много раз все это видели в кино. Сейчас проснутся и, "придя в себя" (вот она, психотропная двусмысленность), нальют себе чаю.

Конечно, профессиональное ТВ должно заставить нас узнать, полюбить этих жертв как родных, ввести в свой дом, заинтересовать обстоятельствами их личной жизни. Публика, посаженная на наркотик травматических переживаний, подсознательно воспринимает каждую телевстречу с повседневным насилием -- в фильме или в прямом эфире - как желанную. Но до смертельной передозировки еще далеко. О ней мы задумываемся лишь на мгновение и только во время настоящих терактов.

В России роль ТВ особенно могучая. После семидесяти лет, холивших двойное сознание - и как условие выживания, и как шизоидный комплекс, зрители стали наконец доверять так называемому демократическому (внепартийному) телевидению. Хотя у многих - особенно у репрессивной части аудитории - до сих пор нет никакой дистанции к тому, что показывают создатели "картинки". Как же легко (или трудно?) в этих условиях манипулировать версиями происходящего!

Когда в дни трагедии между 23 и 28 октября потребовалось нормальное, человеческое кино, показывали не сериалы и фильмы - ни один из 1100(!), снятых у нас после 1988 года, - только советские ленты с Крючковым, Рыбниковым, Тихоновым, Баталовым. Значит, распорядители эфира прекрасно понимают, что почем.

Проблема мировоззренческой безопасности

За пятнадцать пореформенных лет у нас не сложилась единая - в национальном масштабе - система целей. А значит, нет и основы для национальной безопасности (не путать с национальной идеей!).

Да, мы научились продавать страх, наслаждаться насилием, как победой над собственными комплексами. Самое простое - свести проблему "телевидение и терроризм" к информационной конвенции. Не будет особого труда договориться о кодексе поведения СМИ непосредственно во время теракта: не предоставлять эфир насильникам без согласования со спецслужбами и не сообщать о передвижениях войск. Возможно, мы даже найдем определение понятия "экстремизм". Никто не собирается, да и, будем откровенны, не сможет сегодня наложить цензурные ограничения на СМИ.

Настоящая проблема в другом. Как уменьшить воздействие телевидения в качестве мощнейшего средства массового психического поражения, истребляющего чувство безопасности.

По последним опросам, двое из каждых трех жителей нашей страны сейчас считают, что следующий крупный террористический акт произойдет именно в их населенном пункте! В результате "внутренний ход времени от прошлого к будущему как бы прерывается, и начинается новый отсчет". Именно эту невыносимую травму, названную психологом М. Жамкочьян "синдромом поврежденного времени", и распространяет телевидение.

Пока мы даже теоретически не представляем, можно ли вообще как-то ограничить прямую телетрансляцию террора, играющую роль его составного элемента. И как построить современную систему национальной безопасности, если мы готовимся к давно не существующим, прошлым войнам, а не к новейшим, за которыми стоят интеллектуалы.

Может, отказаться от расхожей уверенности, что есть только две - военно-технологическая (величина бюджета, оснащенность, оперативные данные, космическая защита) и политическая (договоренность о совместных действиях) - составляющие сегодняшних конфликтов. Теперь уже ничего нельзя решить, не принимая во внимание мировоззренческую безопасность, поскольку теперешний вызов - это вызов смыслов, ценностей, интерпретаций, мифологий.

Террористы из "Норд-Оста" наконец - в метафорическом смысле - уравняли нас с Америкой. Подтвердили наш статус великой державы. Но мы не Америка еще и потому, что не понимаем: основной источник национальной безопасности - единение нации. Тут, в отличие от экономики или политической системы, мы не готовы заимствовать тот западный опыт, который касается общенациональных устремлений. Вечно двойное сознание (наш замечательный источник креативности) впитывается вместе с экологически грязным воздухом. А в результате исчезают большие - масштабные люди с безупречной репутацией.

Какие остаются ресурсы? Только понимания, пусть при неприятии, Чужого. Только так можно фронт удержать. Ведь если бесчеловечный терроризм - это высказывание, его следует расслышать. Не забудем, что у нас не было религиозных войн. А это уникальный исторический опыт.

Если бы наши СМИ научились без истерики и ложного пафоса обсуждать самые больные темы - например, условия сотрудничества с властью, отношение общества к спецслужбам или модели жизни, транслируемые телевидением, то постепенно стали бы восстанавливать психическую вменяемость, не говоря о чувствительности.

"Не в том дело, что люди не могут увидеть решение, - дело в том, что они обычно не могут увидеть проблему..." (Г.К. Честертон).

"ИЗВЕСТИЯ.РУ", 22.11.2002

Hosting by