Михаил Бронштейн

Загадка Шарона

Отчетливо помню октябрь 1973 г. Война Судного дня обрушилась на нас внезапно и страшно. Страшно – потому что мы все верили в абсолютное превосходство ЦАХАЛа над арабскими армиями, каждой по отдельности и всеми вместе. И еще мы верили в гениальность генералов Израиля. Впрочем, на самом деле все было несколько сложнее. Когда я говорю «мы», я имею в виду себя и своих близких друзей; мы сидели тогда в Москве и учили иврит. Ситуация как бы обязывала нас быть «сверхпатриотами», не всегда – по-умному. В частности, рассуждая теоретически, я теоретически прекрасно понимал, что «линия Бар-Лева» по всем данным – порядочная глупость, и достаточно опасная идея. Но мне очень не хотелось думать так – и я уговаривал сам себя, что они, дескать, все знают лучше меня. До сих пор, т.е. 31 год спустя не могу себе этого простить. Не то чтобы мое знание хоть что-то могло изменить, но все же обидно обманывать самого себя.

Кстати, «патриотом» я не перестал быть, но стал несколько более осторожен в смысле слепой веры, к тому же спустя много лет я не поленился прочесть материалы комиссии Аграната, расследовавшей ход войны Судного дня, и теперь мне многое стало понятно. Прежде всего, я понял – и запомнил это на всю жизнь – что вовсе не ошибки разведки были причиной трагедии 1973 г. Разведка давала правильные данные, и даже когда командир Разведуправления Генштаба Эли Зеира давал эти данным неправильную интерпретацию – это еще не было катастрофой. Проблема была в том, что политическая элита Израиля выбрала для себя самую удобную позицию и «застыла» в ней – позиция состояла в том, мы самые сильные в нашем регионе, нам нет равных, и поэтому мы можем пойти на любой риск. Данные разведки были точными, и риск из них был «вычислен» правильно, но было решено – рискнуть. Потому что мы – сильны.

И мы действительно были сильны, но в «простой» войне. А арабы нашли нишу «политической войны» и перехитрили нас. Так предсказал еще великий Монтескье: «лучший способ быть обманутым – считать, что ты умнее других».

И все же была во всей картине «светлая точка» - Ариэль Шарон. В 1973 г. он командовал дивизией и он форсировал Суэцкий канал – этим он принес Израилю победу, хотя бы в чисто военном смысле. Нет сомнения, что Шарон – лучший командир дивизии, который был – пока! – в Израиле. И все же - не все так просто.

Многие удивляются – что происходит сейчас с Шароном? Для тех кто мыслит в категориях «простого патриотизма», Шарон - герой и, следовательно, всегда прав; для таких людей действительно есть проблема. Я лично надеюсь, что излечился от этой болезни в 1973 г. И мне не столь уж трудно представить себе, что герой может ошибаться, или, скажем, стареть и терять со временем чувство реальности. А люди, хорошо знающие Шарона, давно говорили, что от него можно ждать многого – в частности, что демократические правила игры не играют для него никакой роли, и что он не терпит рядом с собой людей высокого уровня. Нетрудно заметить, что у Шарона на протяжении всей его политической карьеры было немало «стратегических идей» - и все они потерпели фиаско. В одном случае он даже сам признал, что ошибся – когда помогал покойному Бегину разрушать еврейский анклав на Синайском полуострове. Очень хотелось верить, что его признание шло из глубины ума и сердца, но стоило бы обратить внимание, что без этого признания Шарон был бы вынужден уйти из политики.

Все это так – но есть и еще что-то. Вернемся снова в 1973 г., или даже еще раньше – в 1967. Победа в Шестидневной войне была изумительна – но в ней была некая «точка». ЦАХАЛ не преследовал разбитые арабские армии за черту водных преград – Суэцкого канала на юге и Иордана на Востоке. Может быть был тут и политичеcкий расчет, но были и другие соображения и притом весьма простые – у ЦАХАЛа не было переправочных средств, никто и не предполагал, что они «понадобятся». С тех пор идея «форсирования» стала «идеей фикс» в Генштабе Израиля, она подчинила себе все и вся. План будущей войны был выстроен вокруг одного «центрального маневра» - молниеносного броска на другой берег канала. Военная мысль вошла в жесткую схему и из нее уже не вышла. Был разработан проект «моста на цилиндрических понтонах», генерал Исраэль Таль получил премию за проект, еще до того, как мост был испытан, и даже построен – Таль и поныне считается «ведущим стратегом» Израиля, его оценки повлияли на многое, включая «проект Осло», а между тем, его уникальный мост – не сработал в реальных условиях – и не мог «сработать». Мост был абсолютно негибок – он мог двигаться только по прямой, по трассе, намечаемой еще до войны. Но в реальной войне ситуация редко развивается по заранее придуманным диспозициям. Так случилось и в 1973 г.

Война началась 6 октября, и с первых же часов стратегия Южного фронта вращалась вокруг идеи «стремительной переправы», желательно с помощью «волшебного моста» Таля. Первая попытка – 8 октября – провалилась. Египтяне оседлали район, известный как «китайская ферма», и перекрыли огнем трассу «Тиртур» по которой предполагалось выдвигать мост. Постепенно наращивая силы, египтяне заняли форпост силами целой дивизии – 16-я дивизия на северном фланге 3-й армии. Впоследствии «китайская ферма» стоила много крови ЦАХАЛу в жестоких и беспорядочных боях.

Но это произошло неделю спустя – параллельно переправе, осуществленной на резиновых лодках и самоходных понтонах. А пока что 8 октября 87-й разведывательный батальон обнаружил что между флангами 2-й и 3-й армии имеется брешь – открытое пространство, и в ночь на 9-е октября Шарон ввел туда свою дивизию (134-я). Идея по-прежнему состояла в том, чтобы стремительным рывком форсировать канал – предполагалось, что это автоматически повергнет в панику всю египетскую армию. В скобках заметим, что канал действительно был форсирован в этом месте – но неделю спустя.

А пока что события развивались совсем иначе. Идеи, советы и приказы сменяли друг друга быстро – слишком быстро – и для этого были причины. Старые концепции и диспозиции уже «дали трещину», но от них еще не освободились. Сначала командование фронтом довольно разумно предположило, что форсировать канал имея в тылу полнокровную и свежую 3-ю армию, мягко говоря рискованно, особенно имея в виду провал атаки на 2-ю армию. Командование предложило Шарону 55-ю резервную бригаду парашютистов (4 батальона), которая в ночном бою должна была очистить от противника район «Китайской фермы». Шарон возразил, что по его данным район занимает дивизия в составе 12 тыс. человек при 200-х танках. Командование отменило атаку парашютистов, а заодно и переправу. Последовала неделя боев, в которых египтяне значительно ослабли, но одновременно неплохо укрепились на захваченных плацдармах. На большое наше счастье они так и не прикрыли разрыв между армиями и неделю спустя Шарон переправился на африканский берег канала – на резиновых лодках и самодвижущихся понтонах.

Итак, «идея-фикс» осуществилась вопреки всякой логике – но она не принесла стратегической победы. Израильские танки устремились вглубь Египта – навстречу им выдвигались резервы Египта и Ливии, но тут появились два других фактора – общее истощение ЦАХАЛа и вмешательство Америки. Америка разыграла двойную карту – она с одной стороны установила «воздушный мост», снабжая Израиль оружием, а с другой стороны она выступила как политический спаситель арабов, преимущественно Египта. Америка уже готовилась «сменить» СССР в регионе и для этого ей нужно было (1) не допустить грубого поражения Израиля и (2) не дать ему победить и а дальнейшем вынуждать его к постоянным уступкам арабам. Впрочем эта политика считалась нереальной до войны 1973 г., потому что по американским прогнозам, обоснованным не более чем прогнозы израильские, ЦАХАЛ должен был разнести арабские армии в пух и прах за 2-3 дня войны. Это и дает нам «сакральные даты» 8-е и 9-е октября.

Реально все оказалось иначе – 2-я м 3-я армии, хотя и изолированные и полуокруженные, сохранили свои позиции на «израильском берегу»; Америка не допустила из уничтожения. В этих условиях прорыв к Каиру не принес желанных плодов. Следует особо подчеркнуть – весь замысел был построен на моральной неустойчивости египетской армии, но египтяне осознали свою слабость и сознательно применились к ней. Они были готовы к крупным тактическим поражениям – их расчет был на «политическую победу», и он был правилен.

Но не исключено, что все могло бы быть иначе. Критическая точка было ночью 9-го октября, когда Шарон без единого выстрела вышел на берег канала. Но сейчас требовалось не форсировать канал, имея «на затылке» египетскую бронедивизию – а атаковать ее с тыла. Но атаковать не силами 4-х батальонов парашютистов, а прибавить к ней всю мощь танковой дивизии Шарона (180 танков). Сейчас известно, что фронт египтян был обернут к востоку – тыл не был защищен, т.е. была реальная возможность разгромить дивизию и принудить 2-ю армию к бою с «перевернутым фронтом». Свежая дивизия Альберта могла бы атаковать армию с юга и довершить ее разгром. После этого можно было покончить и с 3-й армией – с десантом на африканский берег или без него, смотря по оперативной обстановке. Напомним снова, что стратегическим ключом являлся не десант и рывок к Каиру, который автоматически вызывал вмешательство нежелательных сил, а уничтожение захваченных плацдармов. В некотором смысле – нужно было «упрямство», а не «блестящие идеи».

Историю невозможно «переиграть», но ее можно и должно изучать. Нет сомнения, что Шарон не отличался от остальных генералов в том, что все они оставались в плену «концепции» выработанной заранее, хотя она уже не соответствовала новым условиям. Это нисколько не меняет того факта, что как боевой командир он превосходил остальных в несколько раз. Просто существует разница в «уровнях мышления» - Шарон отличный тактик, но плохой стратег. И сейчас мы наблюдаем, как мне кажется, весьма похожую картину.

Кто-то, где-то и когда-то подкинул ему идею «одностороннего размежевания». Подробностей мы пока не знаем, но кое-что мы все известно. Стратегия Арафата была ясна – он снова будет обещать и не выполнять обещаний. Ему все будут прощать, потому что демократическим политикам нужно «продемонстрировать» успех, а над Арафатом «не каплет». «Капает» над правительством Шарона, поэтому он принял «концепцию односторонних действий». Односторонние действия должны были «угрожать» Арафату, Шарон заявлял, что в «одностороннем порядке» он даст ему меньше, чем предполагалось по сценарию «карты дорог». «Если Арафат не идет на переговоры, то он будет что-то терять» - в этом была логика. Но реальные условия оказались иными. Америка заявила, что Израиль волен делать, что хочет, в одностороннем порядке – но только в границах, определенных ранее. Иными словами – логика Шарона потеряла всякий смысл. Арафату оставалось только сидеть и ждать пока Израиль не отдаст ему все сам, взять же Израиль все равно ничего не сможет. Угроза исчезла, а вместе с ней испарилась и логика стратегии Шарона. Но он уже попал в плен своей идее – она стала его «идей фикс», в ней он пытается «утвердить себя» в качестве «лидера первой величины».

Снова и снова мы возвращаемся к той же точке: Шарон – хороший тактик, но слабый стратег. Он «установлен» на выполнение чужих идей, но он не сохраняет свободу и гибкость ума для их оценки. Не очень приятно делать этот вывод, но он – необходим. Отдадим Шарону должное за то, что он сделал раньше, и не дадим ему вернуться к ошибкам прошлого. 29.10.2004

Другие статьи о Шароне

проф.Вадим РотенбергИсчезновение загадочной улыбки

Hosting by