Ася Энтова

Прощание с сионизмом

(Сегодня исполняется 106 лет со дня Первого Сионистского конгресса, состоявшегося  29-31 августа 1897 года в Базеле)

«Видите ли, чтоб существовать сорок веков на земле, то есть во весь почти исторический период человечества, да еще в таком плотном и нерушимом единении; чтоб терять столько раз свою территорию, свою политическую независимость, законы, почти даже веру - терять и всякий раз опять соединяться, опять возрождаться в прежней идее, хоть и в другом виде, опять создавать себе и законы и почти веру - нет, такой живучий народ, такой необыкновенно сильный и энергический народ, такой беспримерный в мире народ не мог существовать без status in statu, который он сохранял всегда и везде во время самых страшных, тысячелетних рассеяний и гонений своих...
Мало того: приписывать status in statu одним лишь гонениям и чувству самосохранения - недостаточно. Да и не хватило бы упорства в самосохранении на сорок веков, надоело бы и сохранять себя такой срок. И сильнейшие    цивилизации в мире не достигали и до половины сорока веков и  теряли политическую силу и племенной облик.
Тут не одно самосохранение стоит главной причиной, а некая идея, движущая и влекущая, нечто такое, мировое и глубокое, о чем, может быть, человечество еще не в силах произнесть своего последнего слова...»
Ф.М.Достоевский. «Дневник писателя», 1877г.
Полн. собр. соч. в 30 томах, т.25.

У евреев как общности этот симптом проявился спустя непродолжительное время после эмансипации. Вначале эмансипированные, отошедшие от своей общины евреи пытались поставить на место традиционных целей новые – общечеловеческие в их понимании, а на самом деле принятые в определенных кругах той страны, в которой они оказались: европейско-гуманистические, колониальные, социалистические и др. Только после столкновения с юдофобией, ассимиляцией и другими проблемами для части из них встал вопрос, нерешенный до сих пор: что может сохранить существование автономных светских евреев как народа?

«Таким образом, мы приходим к выводу, что единственно реальной основой сионизма является другая нужда — духовная… Западный еврей, покинув гетто и стремясь войти в нееврейское общество, несчастлив, поскольку его надежды на то, что его примут там с распростертыми объятиями, не оправдались. Волей-неволей он возвращается к собственному народу и пытается найти среди него ту жизнь, которой жаждет, — но тщетно. Образ жизни и горизонты еврейского общества более не удовлетворяют его. Он уже привык к большей широте в социальной и политической сфере, да и в сфере интеллектуальной работа, необходимая для еврейской национальной культуры, его не привлекает, поскольку культура эта не играла никакой роли в первоначальном его воспитании и осталась для него закрытою книгой. Оказавшись в столь затруднительном положении, он обращается к земле своих предков, воображая, как замечательно было бы восстановить там еврейское государство, такое же, как у других народов, организованное точно по образцу других государств. Тогда он смог бы жить полной жизнью среди собственного народа, находя у себя дома все, что ныне видит у других, что манит его, но не дается в руки».

Светский сионизм вырос на фоне общеевропейских колониальных настроений конца 19 – начала 20 века: веры в прогресс,  в универсальные ценности и в просветительскую миссию белого человека. Яков Кляцкин, редактор газеты Всемирной Сионистской организации «Ди Вельт», писал: «Мы обнаруживаем, что национальное возрождение среди западного еврейства питалось рядом не национальных, а универсально-человеческих элементов…; оно было воспитано не столько иудаизмом, сколько цивилизацией вообще». Поселения евреев в Палестине так и назывались: колонии, колонизация. Из того факта, что сионизм несёт с собой развитие технологий, повышение уровня жизни и европейскую культуру, сионисты делали вывод о том, что арабы радостно воспользуются этими преимуществами, отдав, как американские индейцы, землю за яркие европейско-еврейские побрякушки. Не так важно, что Герцль предлагал буржуазную культуру: «Мы заботились бы о распространении культуры среди невежественных народов Азии» («Еврейское государство»), а Бер Борохов - пролетарскую:

Столкнувшись с сопротивлением арабов, сионизм сделал акцент на праве жертвы применить силу:
Отсудить участок у народа-латифундиста (то есть, у арабов) для того, чтобы дать очаг народу скитальцу, есть акт справедливости. Если народ-латифундист этого не хочет – что вполне естественно, – то его надо заставить. Правда, проводимая в жизнь силой, не перестает быть святой правдой. В этом заключается единственная объективно возможная для нас арабская политика. (Жаботинский. «Этика железной стены» 1923 г.)

И здесь наступило время другой силы - религиозного сионизма, который всегда осознавал глобальную цель, и без союза с которым светский сионизм не достиг бы таких успехов. Именно религиозные евреи хранили память о Сионе и Иерусалиме и всегда стремились сюда, именно их мы должны благодарить за то, что оказались здесь, а не в Уганде, которую ровно 100 лет назад англичане предлагали Герцлю для создания еврейского очага. Бен-Гурион эту зависимость хорошо понимал и, хоть и не любил идти на уступки, и с ревизионистами расправился быстро и жестко, но включил в Декларацию Независимости Израиля упоминание о «твердыне Израиля» и согласился на так называемое соглашение о «статус-кво»*, закрепляющее влияние религиозных евреев в важных, но совершенно не политических вопросах. Наступило время, когда религиозно и национально настроенные люди должны были добиться переноса общественного внимания с вопроса «Как?» на вопрос «Что?». Вместо стоявших все это время практических вопросов «Как нам построить Израиль? Как его защитить и как собрать в нем евреев?», пора было задаться вопросами: «Что такое Еврейское государство?» Чего мы от него ждем и каковы его цели и задачи? Какова историческая миссия еврейского народа и как ответить на вопрос, волновавший еще Достоевского (см. эпиграф)?

Не встретив поддержки со стороны светских евреев, религиозный сионизм не смог сделать свои цели общенародными, не создал современную сионистскую идеологию, понятную всем, не объединил все национальные силы для решения новых задач. Он ограничился  практическими достижениями, вроде поселенческого движения Амана. Амана стала достойным последователем прежнего светского «поселенческого сионизма», но она не была дополнена ни новым «культурным сионизмом», ни новым «сионизмом политическим». Последователи рава Кука, духовного лидера и заметной политической фигуры своего времени, буквально обожествили светское израильское государство со всеми его недостатками. Они  даже не пытались на равных участвовать в его политической жизни, а варились в собственном соку, удовлетворились своей узкой ролью поселенческого лобби и «надзирателей за кашрутом». Но соблюдать кашрут и шаббат можно и в галуте, да и в Израиле их успешнее защищают религиозные а-сионисты, у которых меньше сантиментов к государству Израиль.