Наум Вайман

Береги честь смолоду

«Кто смеется над лошадью, смеется над ее господином!»
- воскликнул Д’артаньян и в гневе обнажил шпагу».
(Александр Дюма, «Три мушкетера»)

В большинстве российских газет о государственном визите премьер-министра Израиля нет почти ничего. Не только в заголовках, не только на видных местах, но даже в «потоке сообщений». Но один эпизод был все же отмечен некоторыми газетами.

«Независимая газета» сообщила о визите Ольмерта под заголовком: «Путин передал мужской привет Моше Кацаву». В сообщении говорится: «А когда журналисты уже покидали зал, Путин обратился к Ольмерту с мужской просьбой: «Передайте привет вашему президенту. Он нас очень удивил...» Два десятка мужчин в костюмах и галстуках по обеим сторонам стола переговоров разразились хохотом». Газета «Коммерсантъ» пишет, что «по завершении переговоров российский президент, очевидно, думая, что микрофоны выключены, заявил буквально следующее: «Привет передайте своему президенту! Оказался очень мощный мужик! Десять женщин изнасиловал! Я никогда не ожидал от него! Он нас всех удивил! Мы все ему завидуем!»».

Президент Израиля, вне зависимости от его человеческих качеств и замешанности в тех или иных делах, . символ страны. Публичное глумление над президентом страны означает публичное надругательство над государством. Когда это происходит во время официального визита премьер-министра и говорится ему в лицо, и все приближенные Путина при этом оттягиваются, это означает пощечину и плевок в лицо, и вовсе не на «дипломатическом языке», а на обычном, уличном. Можно ли представить себе, что время визита американского официального лица, кто-то посмеялся бы над сексуальными злоключениями президента Клинтона, или кто-то посмеялся бы над обвинениями в коррупции или любовными приключениями Миттерана или Берлускони во время визита французских или итальянских официальных лиц? «Державность» перечисленных стран не имеет здесь никакого значения: приличные люди не смеются над человеком в лицо, вне всякой связи с его влиятельностью. А если, все-таки смеются, то только затем, чтобы дать ему понять, что он шут и достоин презрения. «Приличность» поведения Путина я выношу за скобки: это не мой президент и не моя проблема. Кстати, ряд российских журналистов высказались по этому поводу в духе осуждения Путина за, мягко выражаясь, нетактичность (газета «Коммерсант» пишет, что «это именно тот случай, когда не веришь своим ушам»), но, повторяю, это меня абсолютно не волнует. Обвинять оскорбителей в невоспитанности, а погромщиков в жестокости . старая жидовская песня. Для того и создали отцы-основатели национальное государство, чтобы постоять за национальную честь. Или для чего? Чтобы грушами звенеть? Так это можно было, и преуспешно, делать в галуте. Вот там, от бессилия, можно было вопить о безобразиях, жестокостях, требовать справедливости и т.д. Когда тебя хозяин выпорол, ты можешь только жене родной, или «друзьям», таким же холопам, как ты, пожаловаться на его хамство, жестокость и несправедливость. А если ты решил стать независимым, то непозволительно чтобы по твоей спине гуляла чья-либо плетка. А если позволяешь, если утираешь плевки, и, получив по одной щеке, подставляешь другую, то ни о какой независимости и речи нет, более того, ты её и не достоин. А в том случае, если ты окружен врагами, которые только и ждут, что дашь слабину, чтобы вцепиться тебе в глотку, то твое дело пропащее . обязательно вцепятся.

«Но что же бедняга Ольмерт мог поделать?» . спросят сердобольные.

Есть такая поговорка, что мудрец не тот, кто умеет выйти из трудного положения, а тот, кто умеет в него не попасть. Можно было заранее представить себе, что этот визит в лучшем случае бесполезен. Но Ольмерт, видимо, решил, что после «унижений» ливанской войны и внутренних дрязг можно прокатиться в Россию, пообниматься с одним из «мировых лидеров» и тем самым как-то поправить свой «имидж» внутри страны, в частности, «на русской улице».

В таком случае и президент Путин в полном римском праве использовать визит для, так сказать, «внутренних нужд». Но если для того, чтобы понравиться израильтянам (особенно «русским», как он, видимо, полагал) Ольмерту нужно было обняться с Путиным (он усиленно пытался это сделать буквально физически, как русский президент не отстранялся), то Путину, для того чтобы понравиться российской публике, нужно было плюнуть жиду в морду, что он и сделал. Причем нельзя сказать, что «плевок» прошел незамеченным, что Ольмерт «не понял». По его немедленно скисшему лицу было видно, что он все прекрасно понял. Да и секретарь правительства Исраэль Маймон заявил на следующий день в эфире радиостанции "Коль Исраэль", что президент Путин не слишком насмешил членов израильской делегации. "Надеюсь, что все запомнят не эту фразу российского лидера, а другие эпизоды этого визита", - добавил он.

Так что все всё поняли, и граждане государства Израиль вправе были бы ожидать от своего премьера адекватной реакции. Он мог бы встать и уйти. Или хотя бы дать понять, что шутка неприлична и требует извинений. Но как пойти на скандал . скажут, что он «провалил визит», о важности которого сам так много говорил. Как и в других случаях, наш руководитель посадил себя по шею в дерьмо и старается теперь «не делать волну»: как бы этого дерьма не нажраться. Да и вообще честь государства его мало заботит, как и своя собственная . лишь бы власть сохранить. Вот и приходится холопствовать . русские цари любят холопов: заявлять в синагоге о «заботе Путина о евреях», о том, что Россия «не виновна» в поставках оружия Хизбалле, и даже . верх лизоблюдства ., Ольмерт поблагодарил российского президента за то, что российская сборная по футболу «не показала своего превосходства» над израильской командой». Значит, знал Ольмерт, как потрафить Путину и российской публике: надо подчеркнуть их превосходство, то есть унизиться. Самому, добровольно унизиться, мол, из чести шубу не сошьешь. Так чего удивляться, что к нашему премьеру относятся, как к шуту, а к нашему государству . как к шутовскому? А кто вообще в Израиле возмутился этим унижением? Да кто его вообще заметил? Так что все правильно: мы . народ шутов, абсолютно достойный своего премьера.

(Как писала Анита Шапиро в своей книге «Сионизм и проблема силы»:

"Тема чести евреев все время находилась в поле зрения и внимания Герцля, когда он обдумывал "Еврейское государство". Он был настолько обеспокоен презрением к евреям, что записал в дневнике о необходимости смертельной войны еврейскому юмору, склонному к самоиздевательству. Внушение представления о евреях, как о нации уважающей себя и пользующейся общим уважением, было одной из центральных задач молодого сионистского движения." С тех пор оно изрядно состарилось…)

Израиль уже давно, задолго до последней ливанской войны, находится в крайне унизительном положении. Во многих странах Европы бойкотируют израильские товары, израильских ученых и студентов и даже израильских туристов, в печати открыто обсуждается ошибочность для Запада «израильского проекта» и даже отрицается право Израиля на существование, что фактически означает одобрение второго раунда еврейского геноцида. Можно ли предъявлять претензии недоброжелателям Израиля, в какие бы маски они не рядились, если такие настроения характерны и для части израильского общества, особенно для некоторых академических и интеллектуальных кругов, если Израиль, как государство, все время, по крайней мере, с начала «мирного процесса», демонстрирует свое бессилие: без конца оправдывается (очень «еврейская» черта), неудержимо отступает, легко расставаясь не только с территориями, но и с важнейшими стратегическими позициями по принципу «снявши голову по волосам не плачут» (отдав Синай, не воевать же за Табу, отдав Газу, не воевать же за какой-то там «филадельфийский коридор»), все больше и больше проявляет готовность перепоручить свою национальную безопасность «международным силам»: пусть отгородят нас от «бандитов в Газе», от «бандитов в Южном Ливане» и т.д. (французы, возглавляющие контингент «миротворческих сил» в Южном Ливане уже заявили, что будут сбивать израильские самолеты и Израиль скорее всего отменит столь важные для него разведывательные полеты над Ливаном). Государство уже не защищается, а старается откупиться от врагов: территориями, деньгами, политическими уступками, фактически отказываясь от своего основного долга и от своего основного права . обеспечить безопасность своих граждан. Например, израильские государственные деятели хором говорят о том, что против ракетного обстрела со стороны Газы оно ничего сделать не может. Естественно, что граждане в праве спросить себя: а на хрен нам такой аленький цветочек, не пора ли его выкопать? Постепенно все государство переходит на положение города Сдерот: коллективно защититься нельзя, а значит . спасайся, кто может. Кто может, давно уехал из города Сдерот (и уезжает из Израиля), остались только те, кому деться некуда, и которые примут любую власть, международную, арабскую, лишь бы обеспечила «крышу». (В Сдерот теперь переселяются арабы из той же Газы, отработавшие свой ресурс сотрудничества с израильской службой безопасности, и уже требуют построить им мечеть.) Израиль оказался в ситуации «мальчика для порки». Тут уж не до «унижений». Готовы пойти на любые унижения, чтобы продлить жизнь. Но, как известно, унижения не спасают, а только ускоряют гибель. Ну, а о том, что «лучше умереть стоя, чем жить на коленях», сегодня в Израиле говорить просто смешно. Да и не с кем.

Наше бессилие видно всем, друзьям и врагам. Как результат, «друзья» (в политике, как известно, нет друзей, а есть интересы) отворачиваются (кому нужны слабые союзники), а враги наглеют.

Война, которую Ольмерт и Перец начали на Севере, была истерией бессилия. Эта нелепая попытка восстановить утерянный статус «сильного», можно объяснить только неопытностью и глупостью. Барак и Шарон, как опытные израильские военноначальники, знающие, с какой материей они имеют дело, потому и не рыпались, потому и не тягались с Хизбаллой, потому что знали: славы тут не наживешь, только голую задницу напоказ выставишь, растеряешь последние остатки «сдерживающей силы», то есть того образа «воинственного сионизма», перед которым кто-то еще, быть может, испытывает страх. Наши славные генерал-премьеры для острастки, пытались иногда «топнуть ножкой», так еще Рабин в начале первой интифады в 1987 году пригрозил «перебить руки-ноги» взбунтовавшейся черни (чернь однако продолжала бросать камешки и «бутылки Молотова»), а Барак метал молнии: пусть только начнут стрелять, вот тут-то мы им покажем, Шарон угрожал: эвакуируем Газу, но если и тогда они будут плеваться ракетами, то ужо мы их! Громкие угрозы и их последующее невыполнение загоняют государство в смешное положение, оно в нем и оказалось. Как говорится, не мой бы дурак, и я бы посмеялся. Тот же Рабин с помпой изгнал четыреста хамасников, но был вынужден с позором вернуть их обратно, и еще до Рабина «грозные правые» отказались от важнейшего принципа: не вести переговоров с террористами: наших пленных, живых и мертвых, стали выменивать на сотни и тысячи «бойцов палестинского сопротивления, томящихся в израильских тюрьмах». Тот самый «мирный процесс», который начал Ицхак Рабин означал на самом деле признание и принятие израильской верхушкой того факта, что государство бессильно. Задумка была очень еврейская . обмануть: пока еще враги не обнаружили нашей слабости, пока жив еще образ «сильного Израиля» (помните эти лозунги: уступки с позиции силы, самая сильная армия на Ближнем Востоке, самая сильная авиация в мире), давайте повяжем их мирными договорами, международными обязательствами, перспективами экономического процветания, да и просто деньгами, положенными в карман. И ради этого ничего не жалко, ни территорий, ни стратегических позиций, ни религиозных и национальных святынь (камни!), потому что все равно мы этого удержать не сможем! Правда, для того чтобы развернуть этот «мирный процесс», на деле оказавшийся процессом ползучей капитуляции, пришлось половину народа обмануть всякими сладкими грезами о мире-рае, а другую его половину, еще готовую сопротивляться, сломать политически и морально. Ну и, конечно, пришлось связать свою политическую судьбу (я говорю о левом лагере) с нелепой и неосуществимой политической линией, то есть фактически пойти на предательское сотрудничество со смертельными врагами страны. Вспомните, как унижались израильские вожди перед Арафатом в годы «большого террора», как оправдывали его, мол, не знал он, мол, осуждал, мол, не мог предотвратить, мало сил у него, это мы виноваты. Что ж, свой-то народ легко обмануть, легко и растоптать его волю к сопротивлению, а вот врага не обманешь, он-то видит, что твои могучие некогда мышцы . труха.

Конечно, самое страшное последствие «мирного процесса» (хоть бы назвали это дело поприличней, «политическим урегулированием» что ли…) в том, что народу сломали «хребет сопротивления», доказав, что сопротивление бесполезно. Нет, мол, «военного решения конфликта». Нет, и все. Отсюда расхожие мнения: если уж генералы говорят, что надо отдать Голаны, значит ничего в этом страшного; если уж патриот-Рабин считает, что можно впустить бандитов в дом, значит ничего страшного, если боец-Барак готов отдать Иерусалим и все «оккупированные территории», то значит, нет другого выхода, если уж «бульдозер-убийца» Шарон говорит о «сдерживании» (ипук), если уж он идет на эвакуацию, значит, нет военного решения, да чего только мы уже не пробовали, и точечные ликвидации, и бомбежки, и танковые прорывы и массовые аресты . ничего не помогло, значит, нет военного решения. Ну и потом, мы же «самые гуманные», мы же не можем, как они… Да и Америка не даст.

Ну, а раз нет военного решения, раз мы самые гуманные и Америка не даст, то остается только одно . «мирный процесс». Процесс этот похож на диалог непротивленца с бандитом. Бандит ему говорит: отдай то-то и то-то, непротивленец отвечает: хорошо, это я отдам, а вот это не могу. Бандит: а я тогда тебе в морду дам. Непротивленец: ну, извини, так бы сразу и сказал, на, бери, что хочешь.

Ну, а как же «генералы», спросил меня один знакомый, они что же, ничего не понимают? Ну что, говорю я ему, генералы, генералы тоже люди, тоже евреи, им тоже кушать хочется… «Циник ты, - сказал мне знакомый, слушать тебя страшно».

1.11.2006

Другие статьи Ваймана

Hosting by