Евгения КравчикВся арафатова рать
9 сентября около шести часов вечера на тремпиаде напротив Яффских
ворот армейской базы Црифин, в нескольких десятках метров от
главного входа на территорию больницы «Асаф ха-рофе», был совершен
теракт. Восемь солдат (пять парней и три девушки) погибло, 31
человек был ранен. В тот же вечер, ближе к полуночи,
террорист-самоубийца проник в кафе «Гилель» на улице Эмек Рефаим в
Иерусалиме. Было убито еще семеро и искалечено 45 человек.
На часах - четверть седьмого. Если верить сообщениям, звучащим по
армейской радиостанции «Галей ЦАХАЛ», значительный отрезок шоссе,
ведущего в Црифин, перекрыт, движение транспорта прекращено.
После обеда опасались теракта в Иерусалиме - в ответ на неудавшуюся
попытку ликвидировать духовного лидера ХАМАСа шейха Ясина. Согласно
донесениям ШАБАКа, террористу удалось проникнуть в столицу, в связи
с чем повсеместно была усилена охрана, а население – предупреждено.
Взрыв, однако, прогремел в совсем ином месте. В самом центре
страны, на тремпиаде, где в час пик собралась толпа солдат...
- Стой! – преграждает мне дорогу полицейский. – Прямо нельзя –
сворачивай налево.
Без единого слова выставляю в окно журналистское удостоверение.
Спорить бессмысленно: в дни терактов невменяемы даже регулировщики
уличного движения.
Слава Всевышнему – пропустил. Но что это? Чуть не под колеса моей
машины бросается рослый молодой человек с болтающимся на шее
фотоаппаратом.
- Умоляю, подвези! Полицейские заставили меня припарковаться на
перпендикулярном шоссе, а я не ожидал, что отсюда до тремпиады так
далеко...
- На какое издание вы работаете? – спрашиваю я, пока мы мчимся по
абсолютно пустому шоссе.
- На французское агенство новостей. А ты?
- На русскоязычную газету.
- Ну вот, так и живем – «русские», «французы»: от теракта до
теракта, - произносит парнишка, и в голосе его звучит такая горечь,
такая боль, что – мороз по коже. - Так живем, так и умираем... И
сколько же лет тянется этот кошмар?!
- С девяносто четвертого года, - подсказываю я.
- Верно, десять лет...
Впереди замигали красно-синие огни полицейских и пожарных машин, по
обеим сторонам шоссе прижались к обочине невостребованные «скорые».
Бросив машину рядом с амбулансом, бегу наперегонки с французом
туда, где десятки раз интервьюировала офицеров ЦАХАЛа и
врачей-добровольцев, прибывших в Израиль из Канады и США, чтобы
заменить в операционных наших хирургов-резервистов, если начнется
война.
Война (в конвенциональном значении этого слова) так и не началась.
А террор – в смертоносной своей сути – продолжился.
Но что это? Знакомая тремпиада изуродована до неузнаваемости. На
противоположной стороне шоссе, прямо на проезжей части, валяется
окровавленная нога (конечность «шахида» или девицы-камикадзе –
точно пока не установлено). Вокруг суетятся сотрудники
криминалистической лаборатории полиции и добровольцы объединения
ЗАКА, занимающегося сбором останков.
В который раз становлюсь свидетелем стандартной, привычной,
превратившейся в рутинную сцену: полицейские, «харедим» в белых
(кое-где запачканных кровью) перчатках. Настороженные лица,
агрессия, готовая в любой момент выплеснуться на случайно попавшего
под горячую руку прохожего.
Зевак здесь, впрочем, нет: тремпиада отдалена от города, а
движение было перекрыто с завидной оперативностью.
«Значит, полицейские выместят злобу на журналистах», - констатирую
я, глядя на беспорядочное броуновское движение вокруг.
Перехожу на противоположную сторону – и останавливаюсь,
парализованная: не хватает воздуха, нечем дышать. В двух шагах от
меня разбросаны на залитом кровью асфальте походные фляги (такая
имеется у каждого из наших сыновей - солдат-резервистов), записные
книжки, мобильные телефоны, поллитровые бутылки с «Мей эден» -
«райской водой». Буквально полчаса назад все эти вещи лежали в
рюкзаках и увесистых сумках, с которыми отправились на армейскую
базу чьи-то дочери и сыновья. Горячо любимые и любящие. Наши дети…
От осознания тотального бессилия перед хладнокровно спланированной
и тщательно отрежиссированной смертью кровь закипает в жилах.
Кровь...
Да, она еще не успела высохнуть у меня под ногами. Как, впрочем, и
вода, пролившаяся на асфальт из солдатской фляги. Жив ли тот
парень, который буквально полчаса назад отвинтил крышку, чтобы
утолить жажду? Уцелел ли?.. Или – страшно подумать…
Раненые («счастливое», как ляпнет позже кто-то по радио, стечение
обстоятельств) были доставлены в приемный покой больницы «Асаф
ха-Рофе», расположенной в нескольких десятках метров отсюда. Даже
амбулансы не потребовались. Двое, впрочем, скончались, так и не
преодолев дистанцию между жизнью и смертью, еще один умер на
операционном столе.
Моше Гмаро, командир отделения ЗАКА района Шфела, прибыл на место
трагедии через четыре минуты после взрыва.
- Я живу близко, в Ришон ле-Ционе, - говорит он, - и вместе с
парамедиками оказывал помощь нескольким раненым.
- Вы наверняка служили в армии?
- До сих пор служу, я – офицер-резервист боевых частей, - говорит
Моше. – У нас с женой одиннадцать детей...
- И что вы – отец семейства и резервист ЦАХАЛа - ощущаете на месте
теракта, на тремпиаде, где погибли солдаты?
- Если честно, то в данный момент я не испытываю ровным счетом
никаких чувств, - произносит мой собеседник. – Главное – как можно
быстрее эвакуировать раненых и собрать останки, не допустив, чтобы
на месте, где погибли евреи, осталась даже частица человеческой
плоти, даже капля крови. В этом – задача добровольцев ЗАКА. Ее
выполнением мы и заняты. А чтобы с такой задачей справиться, ты
просто обязан отключиться и ни о чем не думать. В противном случае
– сломаешься...
Окровавленная конечность уже убрана с проезжей части. Полицейские и
«харедим» собирают личные вещи убитых и раненых, складывают в
целлофановые кульки, которые будут отправлены в Институт
судебно-медицинской экспертизы, где ночью пройдет опознание.
На место теракта прибыл министр внутренней безопасности Цахи
Ханегби. Пишу на диктофон поток его речи, обращенной к толпе
журналистов. Обсуждается судьба Арафата, намерения Абу-Алла, темпы
строительства «заградительного сооружения»...
- Какие чувства вы испытываете на месте, где только что погибло
минимум семеро молодых людей? – обращаюсь я к министру.
- Простите, какое издание вы представляете? – откликается он,
удивленный вопросом, напрочь лишенным оперативно-политической
окраски.
- Русскоязычную газету «Новости недели».
- Если вы не против, на ваш вопрос я отвечу позже, - обещает
министр.
Позже, однако, террорист-камикадзе проник в кафе «Гилель» на улице
Эмек Рефаим в Германской колонии в Иерусалиме. Семь человек
погибло, среди них – доктор Давид Апельбаум, главный врач приемного
отделения больницы «Шаарей цедек», и его дочь, 20-летняя красавица
Нава, чья свадьба была назначена на 10 сентября 2003 года.
Буквально накануне доктор Апельбаум вернулся из США, где прочел
цикл лекций об оказании помощи пострадавшим в мега-теракте. А
вечером 9 сентября отправился со старшей из шестерых детей –
невестой Навой – за покупками, после чего отец и дочь решили
перекусить в кафе «Гилель»...
В Иерусалиме и Гуш-Эционе доктора Апельбаума называли не иначе, как
«духовным учителем». По его инициативе в ряде еврейских поселений
были созданы мобильные подразделения по оказанию первой помощи
жертвам терактов.
Увы, интервью с министром безопасности придется отложить. До лучших
времен, если таковые когда-нибудь наступят...
Опьяневшая от сладостной освободительной борьбы арафатова рать
снова пошла в наступление на «сионистского врага».
15 убитых евреев, впрочем, не помешали Европейскому сообществу
распространить вечером 9 сентября заявление, согласно которому в
ближайшие годы Палестинской автономии будет оказана экономическая
помощь размером 5 миллиардов долларов. Из чего я извлекла
один-единственный вывод: кровь на асфальте в Црифине мне
привиделась. Мираж, галлюцинация… С точки зрения просвещенного
международного сообщества, то была не кровь, а всего лишь вода из
оставшейся бесхозной солдатской фляги.
На снимках:
Тремпиада напротив Яффских ворот
армейской базы Црифин
Фото автора
"Новости недели" 11.09.2003
|
