Ася Энтова

Варшавское гетто через 60 лет после восстания

Если вы поедете в Варшаву, то не ходите в район бывшего еврейского гетто. В современном путеводителе о нем не сказано ни слова, упоминается только, что эта часть Варшавы была разрушена до основания. Любуйтесь на восстановленные после войны разноцветные домики Старого и Нового Места, взгляните сверху на роскошные мосты через Вислу, прогуляйтесь по улице Краковское предместье и дальше, до парка Лазенки, где распускают хвост павлины у Дворца-на-воде и где поставлен памятник Шопену.

А в той, другой половине Варшавы (западнее улицы Андреаса и Маршалковской) не осталось ничего интересного. Эти скучные районы застроены, как московские "старые" Черемушки, домами - бараками, получившими в народе название "хрущебы". Присутствует здесь и типично московское высотное здание - Дворец науки и культуры - сторожевая вышка в сталинском стиле "вампир". От довоенной Варшавы сохранились только несколько домов в ужасном состоянии, которые можно пересчитать по пальцам. Неремонтируемые, облезлые, зияющие разбитыми стеклами и торчащими обломками кирпичей, они терпеливо дожидаются, когда их снесут и отстроят на их месте современные башни из стекла и бетона. В отличие от Старого и Нового Места, этот район варшавяне не восстанавили, а застроили так, как будто стремились поскорее избавиться от памяти о тех, кто жил здесь до войны.

Не заходите в узкие дворы-колодцы одной из таких развалин. Когда вы поднимите голову, чтобы увидеть вверху клочек голубого неба, у вас закружится голова и перехватит дыхание - там нет живого воздуха. Не покупайте в кондитерской старого дома на углу Крахмальной никаких, даже самых аппетитных пирожных - спазм в горде не даст их вам проглотить. Не ходите смотреть памятник Героям гетто на улице Анилевича - стандартная мраморная стелла с барельефом, таких вы много насмотрелись в городах-героях бывшего СССР (этот, правда, украшен двумя семисвечниками).

Не ищите Дом сирот, который сейчас на улице Вольской. Бюст Корчака в огромном мраморном воротнике не вызовет у вас ничего, кроме недоумения. Подтаявший снег проложил по нему влажную дорожку - как от слез.

Не ходите и в небольшой музей еврейской культуры - на стенах его залов представлены только черно-белые фотографии гетто, да в витрине свалена куча старых сломанных семисвечников и часов, таких, какие остались у меня от моего дедушки.

Не порадует вас и чудом уцелевшая синагога, в которой уже давно не собирается миньян. Вокруг нее судорожно пытаются создать видимость еврейской жизни: кошерная лавочка, театрик, здание еврейской общины.

В районе бывшего гетто не видно живого, а не музейного еврейского присутствия. Но нет здесь и умиротворенно-спокойного духа кладбища, нет и стерильно-величественной атмосферы пепла и руин. Мне показалось, что над всем эти местом витает приторно-сладковатый запах гниения. За 60 лет процесс распада-возрождения здесь еще не завершился, еще зияет этот район быстрой и дешевой застройкой, насовместимой с помпезными центральными улицами по-соседству.

Говорят, что весной в Освенциеме ярко-зеленая трава, буйно растущая на удобренной жирным пеплом почве, дисгармонирует с мрачными старыми бараками, от которых веет холодом. Так жизнь контрастирует со смертью. Здесь же, в этих кварталах Варшавы, не заметно ни жизни, ни смерти. Среди подтаивающего весеннего снега и вроде бы живых, хотя и безликих строений, зияет угнетающая пустота. Вроде бы и деревья посажены, и люди ходят и даже собачек выгуливают. Но, нет, пусто здесь, в двух кварталах от центра, не чувствуется суеты большого города, не заметно ни прошлой смерти, ни новой жизни. Видно не перегнили еще чувства тех, кто жил здесь до того: сначала любви к новой родине и самодовольства, потом удивления и испуга, потом постоянные унижения и отупляющие боль и голод, а в конце - безразличная покорность или обреченное сопротивление. Тела, которые чувствовали все это, исчезли, ушли дымом в небо вслед за отлетевшими душами, а вот вся эта бушующая лавина чувств не схлынула в траншеи хотя бы братских могил, потому что и могил-то почти не было: все, кого не успели вывезти в лагеря уничтожения, сгорели здесь в огне восстания. Эта мрачная аура не рассосалась окончательно до сих пор, не перегнила, чтоб удобрить собой следующее поколение. Видно не хватило ей достаточно исторического кислорода - сожаления и искупления, обсуждения и осуждения, осмысления и законченности, - чтобы окончательно разложиться в прах.

Как будто слишком поспешно наложили пломбу на разрушенный зуб, не выдернули корешки, и вот они зудят под пломбой-асфальтом и чешутся так, что приезжают из Израиля и из диаспоры детишки и взрослые и ходят, смотрят, ищут... Нет здесь ничего, незачем искать, и даже польский антисемитизм поблек и пожух, хоть и не выветрился совсем.

Что же тянет нас в эту заасфальтированную пустыню? Нерешенные вопросы о вине не одних только немцев, но и поляков, но и юденрата, и нас самих? Или вопросы о том, что такое еврейский народ с его двухтысячелетней ныне исчезающей диаспорой, и в чем его отличие от других, нормальных народов? И зачем нужно нам свое государство, и какое, и как сделать так, чтобы его снова не уничтожили?

Но ответы на эти вопросы не хранятся в музейных архивах и не стоят как памятники на площадях. Исходи здесь все улицы вдоль и поперек, пересмотри все фотографии - не поможет, только станет муторнее на душе.

И, что же, сами поляки не ощущают ни жутковатой призрачности этих районов, ни зияния белой заплаты на своей истории? Ведь не спросишь у них, а сами, если и заговорят, то только о том что у них тоже еврейская двоюродная тетка или дед, или племянница то ли спаслись то ли сгинули то ли перехали в Израиль.

Во избежание недоразумений подчеркну, что я не собираюсь предъявлять полякам ровно никаких претензий. Да и что бы я хотела здесь увидеть? Цветущую возродившуюся еврейскую общину? Нет, мне кажется большой ошибкой, за которую нам еще предстоит расплатиться, восстановление еврейских общин в Германии и Франции. Памятники и музеи, взывающие к жалости? Я была во многих музеях: Бабий Яр и Змиевая балка на Украине, Иерусалимский Яд-ва-Шем, квартира в Амстердаме, где пряталась Анна Франк. А музей Катастрофы в Вашингтоне представляет собой эдакий Холокост-ленд, где вы можете прогуляться по гетто, забраться в вагон, в котором перевозили евреев в концлагеря, и даже изучить устройство газовой камеры. Этот музей огромных американских, а не европейских масштабов скорее посвящен политкорректности, а не Катастрофе. Последний скандал вокруг строительства музея-памятника погибшим еврееям в центре Берлина только подтверждает ненужность строительства новых таких памятников.

Если бы я чего-то и хотела, то чтоб это место исчезло, чтобы его никогда не существовало вместе со всем, что здесь произошло. Но поскольку это невозможно, то требуется найти произошедшему место в картине мира, вписать его в ряд наших исторических трагедий, начинающихся разрушением Первого Храма, и поместить его где-то после изгнания из Испании и погромов Хмельницкого. Но найти ему подобающее место на исторической карте куда сложнее, чем на карте географической. Нет у нас еще машины времени и счетчика исторического излучения, точно определить место памятника мы можем только в трех земных координатах. Пишутся воспоминания и исторические исследования, школьные учебники и идеологические статьи, но окончательно ряд наших катастроф упорядочится только тогда, когда история опишет полный цикл и Храм наш будет восстановлен, а пока...

Пока не приезжайте в Варшаву. А если уж вы приедете, то не ходите в район бывшего еврейского гетто, а гуляйте себе спокойненько по дворцам и паркам и не обращайте внимания на выставленные для туристов грубо вырезанные деревянные фигурки-сувениры, обозначающие, но уже мало чем напоминающие евреев. Жидов по-польски.

Фотографии автора

Остальные фото

"Новости Недели", 15.04.2003

Тени Холокоста

О восстании в гетто (Отрывок из речи прокурора на процессе Эйхмана)

Hosting by